Миск не шевельнулся.
— Это было бы аморально, — сказал он.
Сарм повернулся к Миску:
— Будет ли Мать возражать, если я сломаю руки и ноги мэтоку?
— Да, — ответил Миск.
— Будет ли Мать возражать, если у него будут повреждены другие органы?
— Несомненно.
— Но ведь его можно наказать, — сказал Сарм.
— Да, — согласился Миск, — несомненно, его нужно поучить как-нибудь.
— Да, — согласился Миск, — несомненно, его нужно поучить как-нибудь.
— Хорошо, — согласился Сарм и нацелил свои антенны на двух бритоголовых рабов в пластиковых одеяниях. — Накажите мэтока, — сказал он,
— но не сломайте ему кости и не повредите органы.
Как только из переводчика Сарма донеслись эти слова, двое рабов прыгнули ко мне, чтобы схватить.
В то же мгновение я прыгнул им навстречу, застав их врасплох и вложив в свой удар инерцию прыжка. Левой рукой я отбросил одного из них в сторону, а кулаком правой ударил другого в лицо. Голова его откинулась назад, ноги подогнулись. Он рухнул на пол. Прежде чем первый восстановил равновесие, я подскочил к нему, обхватил руками, поднял над головой и бросил на каменный пол длинной комнаты. Если бы это была схватка на смерть, в следующий момент я бы его прикончил, прыгнув на него, ударив пятками в живот и разорвав диафрагму. Но я не хотел убивать или серьезно ранить. Он перевернулся на живот. В этот момент я мог бы сломать ему шею. Мне пришло в голову, что эти рабы недостаточно подготовлены, чтобы наказывать кого-то. Казалось, они вообще ничего не знают. Теперь этот человек стоял на коленях, тяжело дыша и опираясь на правую руку. Это вообще глупо, если он не левша. И он не пытался прикрыть горло.
Я взглянул на Сарма и Миска, которые, наблюдая, стояли в полной неподвижности.
— Больше не вреди им, — сказал Миск.
— Не буду.
— Возможно, мэток прав, — сказал Миск Сарму. — Возможно, они и вправду не совершенные человеческие существа.
— Возможно, — согласился Сарм.
Раб, который оставался в сознании, жалобно протянул руку к царям-жрецам. Глаза его были полны слез.
— Позвольте нам пойти в помещения для разделки, — взмолился он.
Я был поражен.
Второй пришел в себя и, стоя на коленях, присоединился к своему товарищу.
— Позвольте нам пойти в помещения для разделки! — воскликнул он.
Я не мог скрыть своего изумления.
— Они не сумели выполнить желание царей-жрецов и потому хотят умереть, — объяснил Миск.
Сарм смотрел на рабов.
— Я добр, — сказал он, — и скоро праздник Толы. — Мягким, разрешающим движением, почти благословляя, он поднял переднюю конечность. — Идите в помещения для разделки.
К моему удивлению, на лицах рабов выразилась благодарность; помогая друг другу, они встали и направились из помещения.
— Стойте! — крикнул я.
Они остановились и посмотрели на меня.
Я смотрел на Сарма и Миска.
— Вы не можете посылать их на смерть.
Сарм как будто удивился.
Миск пожал антеннами.
Я лихорадочно искал подходящее объяснение.
— Куск расстроится, если его создания будут уничтожены, — сказал я. Я надеялся, что это подействует.
Сарм и Миск соприкоснулись антеннами.
— Мэток прав, — сказал Миск.
— Верно, — согласился Сарм.
Я облегченно вздохнул.
Сарм повернулся к рабам.
— Вы не пойдете в помещения для разделки, — объявил он.
Рабы без всяких эмоций сложили руки и, расставив ноги, остановились у помоста.
Как будто за последние мгновения ничего не произошло, только один из них тяжело дышал, а лицо второго было покрыто кровью.
Никто из них не выразил ни благодарности, ни негодования за мое вмешательство.
Как вы догадываетесь, я был поражен. Реакция и поведение этих рабов были мне непонятны.
— Ты должен понять, Тарл Кабот из Ко-ро-ба, — Миск, очевидно, заметил мое изумление, — что величайшая радость мулов — любить царей-жрецов и служить им. Если цари-жрецы хотят, чтобы они умерли, они умрут с радостью. Если цари-жрецы хотят, чтобы они жили, их радость не меньше.
Я заметил, что ни один из рабов не выглядел очень радостно.
— Понимаешь, — продолжал Миск, — эти мулы созданы, чтобы любить царей-жрецов и служить им.
— Они так сделаны, — сказал я.
— Совершенно верно, — согласился Миск.
— Но ты говоришь, что они люди.
— Конечно, — сказал Сарм.
И тут, к моему удивлению, один из рабов, хотя я не мог бы сказать, какой именно, посмотрел на меня и просто сказал:
— Мы люди.
Я подошел к нему и протянул руку.
— Надеюсь, я тебе не очень повредил, — сказал я.
Он взял мою руку и неуклюже подержал ее, не зная, очевидно, ничего о рукопожатиях.
— Я тоже человек, — сказал другой, прямо глядя на меня.
Он протянул руку ладонью вниз. Я взял его руку, повернул и пожал.
— У меня есть чувства, — сказал первый.
— У меня тоже, — подхватил второй.
— У нас у всех они есть, — сказал я.
— Конечно, — заметил первый, — потому что мы люди.
Я внимательно оглядел их.
— Который из вас синтезирован?
— Мы не знаем, — ответил первый.
— Да, — согласился второй, — нам не говорили.
Цари-жрецы с некоторым интересом следили за этим разговором, но тут послышался голос из переводчика Сарма.
— Уже поздно. Отведите мэтока на обработку.
— Следуй за мной, — сказал первый и повернулся. Я пошел за ним, второй человек — рядом со мной.