Светка и Полковник заняли работой всех и каждого за исключением тех, кто еще не поправился, и совсем дряхлых стариков (таковых было девять). Все правильно, бездействие губительно: появляются нехорошие мысли и все время хочется спать, на своем опыте знаю. Уж лучше вкалывать, тем более что рабочий день не нормирован, жесткого регламента нет, да и работаешь ты не за деньги, а ради выживания.
Ваня обозначил нашу стратегию «принципом хомячка» — все, что видишь полезного, тащи к себе, пригодится. Усердствовать, конечно, не следует, иначе дом превратится в огромную лавку старьевщика.
Усердствовать, конечно, не следует, иначе дом превратится в огромную лавку старьевщика. Если при вылазке в город тебе хочется прихватить из брошенного магазина красивую (и дорогую) безделушку — пожалуйста, но зачем тебе десять таких? Всплеск мини-эпидемии вещизма у нас прошел безболезненно: когда каждый осознал, что все богатства мира доступны, они стали попросту неинтересны.
Отдельные гурманы, безусловно, были, но и они не шокировали. Хочется домой картину из Русского музея? Забирай. Основную экспозицию вывезли, однако запасники остались нетронутыми — зачем произведению искусства гнить, пускай радует людей! Супруге нравятся золотые украшения? Выбор огромен, никаким миллионерам не снилось. Гораздо ценнее не роскошь, а свет, тепло и просто человеческое общение, которого стало резко не хватать. Больше всего угнетало отсутствие информационного поля, сенсорное голодание мы компенсировали тем, что круглосуточно гоняли через внутреннюю голографическую сеть санатория старое кино, научные программы и фильмы по истории — этого добра было много, очень много, более трех миллионов наименований. Пузырьковые носители забрали на студиях головещания в Петербурге, притащили целый грузовик микрочипов.
Намеренно других людей мы не искали и объявлений на рекламных щитах не вывешивали — давайте, мол, к нам! Однако до 1 января 2284-го к нашей колонии прибились еще сорок два человека, в основном их встречали в Питере и ближайших городских окрестностях. Радовало, что люди были вполне дееспособными, самому старшему пятьдесят шесть лет.
Сам свидетель: на углу проспектов Гражданского и Науки к нашему кортежу из двух джипов и полицейской бронемашины (Полковник категорически настаивал на том, чтобы экспедиции в столицу серьезно охранялись!), отчаянно размахивая руками, подбежал заросший бородой мужик. Огнестрельного или импульсного оружия при нем не было, только тесак на поясе. Увидев людей, он только вздыхал: «Слава богу, слава богу…» У него семья: жена и две дочки, пять и девять лет, — в квартире холодно, после 14 сентября видел только соседа с первого этажа, но он умер. Как умер? Застрелился, он тоже, как и я, был из резервистов, одинокий… Ребята, вы откуда? Мы больше не можем жить одни!
Объяснили, рассказали, пригласили. В тот же день семейство переехало в санаторий «Тюмень-PRO». По дороге подобрали мальчишку четырнадцати лет с дворняжой на ремешке. Увидев нас, он пустился в бегство, испугался. Догнали, вразумили, убедили в том, что мы не людоеды, выслушали его историю, стандартную, в общем-то. Родители и все, кого он знал, умерли, остался один, щенка нашел через пять дней после эпидемии… Как и когда заразился механовирусом, осталось неизвестным. Мы подождали, пока парень сходит домой забрать вещи, и тоже отвезли его в Лейпясуо.
Уникальную новость принесли в клюве Полковник вместе со своими «унтерами» — тремя бывшими вояками, которые вместе с Макеевым образовали подобие генштаба. Эти ничего и никого не боялись, ездили шакалить попарно или вообще в одиночку и держались слегка высокомерно, полагая себя высококлассными профи и отпетыми головорезами, которым не страшен любой серый волк. Светку, впрочем, они боялись как огня, да и Полковник умел застроить подчиненных. Так вот, господа офицеры обнаружили под Сестрорецком целое стадо коров, аж семнадцать особей обоего пола. Там вообще был своеобразный экологический заповедник, настоящий остров жизни посреди океана смерти. На следующий день я поехал вместе с ними — проинспектировать.
Коровы — это еще половинка дела. Двадцать один живой человек, как вам такой расклад? Три собаки. В лесочке рядом белки скачут, голодные барсуки недовольно взрыкивают, по полю мыши-полевки шныряют. Что за чудо такое? Да быть не может!
Оказывается, вполне может.
Полковник устроил туземцам, напуганным появлением вооруженных и хорошо организованных людей, допрос с пристрастием. Есть ли неподалеку военные объекты? Какие? Где? Покажите!
Показали. На территории близлежащей военной части ПВО обнаружились два транспортера с хорошо знакомой маркировкой «ЗОНА-17» и заблокированный бункер. Вскрыть убежище не вышло, наши ПМК и призванные на помощь искусственные разумы «Хюммелей» оказались бессильны. Зато в одной из бронемашин нашли оченно любопытный планшет с картами и знакомыми нашим «унтерам» тактическими значками — какие конкретно объекты столицы подлежат немедленной изоляции, что нужно ликвидировать, а что оставить…
— Они у вас продовольствие забирали? Насколько часто? Каждый день? — Полковник не уставал с настойчивостью следователя гестапо третировать бледных и несчастных обитателей фермы, обеспечивавшей воинскую часть свежими продуктами. — У вас никто не умер? Я так и знал… Работаете по контракту с Министерством обороны?