— Будем проще. Земля. Я неплохо знаю эту планету. Устроит такой расклад?
Ладно бы Юрген с Вадимом, но лицо вытянулось даже у Сигурда — мимический центр сработал безупречно.
— Земля? — осторожно переспросил Виттман. — В Солнечной системе люди не бывали со времен Катастрофы, полный запрет любых полетов…
— Гермес тоже блокирован, но мы ведь здесь? Запреты для того и создаются, чтобы их нарушать! Лично я собираюсь как можно быстрее навестить прародину человечества.
Ностальгия замучила!
— Ты ненормальный, — уверенно сказал Юрген, покрутив пальцем у виска. — Но я согласен. Сигурд?
— А что — Сигурд? Буду за вами присматривать. Вы же как дети: оставишь на минутку — нос расквасите!
Интермедия-I
…КОГДА МИР ПРИНАДЛЕЖИТ ТЕБЕ
Рассказывает Федор Литвинов
Сегодня мы будем встречать второй Новый год эпохи Апокалипсиса — в полночь наступит 2285 год по Рождеству Христову. Вечеринка предстоит шумная — участвуют все триста девяносто два человека, населяющие нашу странную деревню. Нарядили живую елку перед зданием администрации, цветные лампочки уже зажгли, я вижу через окно — темнеет в декабре рано, особенно в этих широтах, на самой границе Северо-Западного округа и Великого княжества Финляндского, бывших провинций бывшей Российской империи.
Отличительной чертой нашего иллюзорного бытия является всеобщая любовь к пышным торжествам, устраиваемым по любому поводу — дни рождения, религиозные праздники (у нас есть целых два священника, православный батюшка и финн-лютеранин); первую и пока единственную свадьбу отмечали неделю — Светка, наш официальный премьер, постаралась, чтобы это событие вошло в историю. Шампанское лилось рекой, как будет литься и сегодня — запасов хорошего спиртного в Петербурге осталось столько, что хватит лет на двести вперед, достаточно съездить в город и забрать. Если, конечно, у вас крепкие нервы и вы не боитесь вида человеческих остовов.
…Мы приняли решение покинуть столицу ближе к началу октября 2283-го; бросили Дом и ушли, если не сказать — бежали. Тогда нас было всего сорок девять, из них некоторые серьезно болели, но мы все равно погрузились на машины и уехали, опасаясь еще более худшего.
Той осенью, сравнительно теплой и не слишком дождливой, город смердел мертвечиной. Мерзкий запах начал нас преследовать после 14 сентября, когда по столице распространилась неизвестная зараза, всего за несколько часов уничтожившая большинство остававшихся в Питере неэвакуированных жителей. В те дни по улицам лучше было не ходить — тела людей и животных валялись повсеместно, передохли даже крысы и помойные кошки, теоретически давно адаптировавшиеся к любым ядам и болезням.
Убирать трупы, ясное дело, было некому. Я полагаю, что выжили от силы четверть процента или того меньше. А сразу после молниеносной эпидемии всех уцелевших сразила тяжелейшая аллергия: ИР автохирургов уверяли, что это реакция организма на вирус и нанотехническую вакцину. В Доме умерли шестеро стариков, включая тетю Валю, нашу консьержку, — токсического шока они не перенесли. Вероятно, это были единственные шесть умерших на весь город, которых похоронили по-человечески.
Сказать, что мы тогда пребывали в унынии, значит, сильно приуменьшить. Депрессии и апатии не избежала даже вечно хорохорившаяся Светка, а я нехорошо поглядывал на пистолет и думал о том, что с этим кошмаром можно покончить быстро и радикально. Рассказав об этой мысли Ване-Волчку, нашему главному добытчику и заместителю «министра обороны», я тотчас схлопотал по лицу — на время отрезвило.
Что ни говори, но положение нашей маленькой компании было аховое. Да, мы выжили после эпидемии, энергоснабжение Дома не прерывалось, автохирурги работали исправно, круглосуточно оказывая помощь заболевшим, провизии хватало с избытком.
Но.
Город вымер. Теперь я хорошо представлял, что чувствовали далекие средневековые предки во время губительных вспышек чумы или черной оспы. Те немногие, кому передался нанобот, противодействующий смертельному вирусу, либо валялись по домам в бреду, либо на свой страх и риск уходили из города — некоторые, например Полковник, командовавший самообороной Дома, перенесли аллергию сравнительно легко и болели недолго.
Те немногие, кому передался нанобот, противодействующий смертельному вирусу, либо валялись по домам в бреду, либо на свой страх и риск уходили из города — некоторые, например Полковник, командовавший самообороной Дома, перенесли аллергию сравнительно легко и болели недолго.
Всем без исключения было страшно. Пугали город-призрак и воющие по ночам псы — некоторое количество собак уцелело, мой аргентинский дог тоже получил иммунитет. Пугало тревожное багровое зарево, вечерами разливавшееся по небу: нейтронная звезда находилась совсем близко от Земли, меньше чем в одной астрономической единице. Добавим сюда непроглядно черную дымовую завесу к югу от столицы — последствия ядерных взрывов, лесные пожары, с которыми некому бороться.
— У тебя что, тушенка протухла? — Ваня, с трудом приползший утром 19 сентября в мою квартиру с докладом по обстановке, потянул носом и сморщился. Он температурил уже четвертые сутки, но автохирургом пользоваться отказывался. Я чувствовал себя ничуть не лучше, прошлым вечером дело дошло до судорог. — Чем воняет?