Лицо Рошели затуманилось. Она посмотрела на пустой экран своего аляповатого розового телефона.
— Его номера у нее вроде не было.
— Но ты слышала, как она с кем-то договаривалась о ночной встрече?
— Не-а. — Рошель отвела глаза и поболтала в бумажном стаканчике остатки кофе. — Ничего такого не помню.
— Ты отдаешь себе отчет, насколько это важно? — Страйк пытался говорить как можно мягче, чтобы она не заподозрила неладное. — Что, если Лула погибла именно в то время, на которое была назначена встреча? Полицейские ничего об этом не знали, верно? Ты ведь им не рассказывала?
— Я пошла. — Доев все до крошки, Рошель просверлила взглядом Страйка и подхватила дешевую серую сумчонку.
Страйк сказал:
— Время почти обеденное. Хочешь, еще что-нибудь съедим?
— Не хочу.
Однако Рошель не двигалась с места. Страйк подозревал, что она нуждается и живет впроголодь. Под маской ее грубости сквозило что-то щемящее: обостренная гордость, какая-то беззащитность.
— Ну ладно. — Опустив сумку, она снова плюхнулась на жесткий стул. — Мне бигмак.
Страйк опасался, что она сбежит, пока он будет стоять у прилавка, но, вернувшись с двумя подносами, нашел ее на прежнем месте и даже удостоился ворчливой благодарности.
Он попробовал зайти с другого бока.
— Ты же хорошо знаешь Кирана, правда? — спросил он, памятуя, как потеплело ее лицо при упоминании этого имени.
— Ага, — застенчиво подтвердила она. — Я их вместе много раз видела. Он ее постоянно возил.
— Так вот, он говорит, что по дороге в бутик Лула, сидя на заднем сиденье, что-то писала. Когда вы с ней встретились в «Вашти», она тебе не показывала, не передавала никакой записки?
— Не-а. — Рошель набила полный рот картофеля фри. — Ничего такого. А что в ней было-то, в этой записке?
— Не знаю.
— Может, список покупок или еще что?
— Вот и полицейские так решили. Ты точно не заметила, чтобы у нее был с собой листок бумаги, конверт — что-нибудь похожее на письмо?
— Да точно, точно. А Киран знает, что у нас с тобой сегодня встреча? — спросила Рошель.
— Угу, я ему говорил, что ты у меня на очереди. Это он мне подсказал, что ты когда-то жила в приюте Святого Эльма. — Вроде она это проглотила. — А сейчас где живешь?
— Тебе-то что? — неожиданно вспылила Рошель.
— Да ничего. Я из вежливости спросил.
Рошель фыркнула себе под нос:
— У меня теперь собственное жилье имеется, в Хаммерсмите.
Она немного пожевала и впервые выдала хоть что-то от себя:
— Мы в машине всегда Диби Макка слушали. Я, Киран и Лула. — И она вдруг завела речитатив:
К черту гидрохинон, будь черным как смоль,
За Диби — двумя руками. Купи себе могильный камень.
Рассекаю на «феррари», забиваю на Джохари.
Если говорит бабло, то всем молчать.
Мистер Джейк, я буду на тебя кричать.
У нее был победный вид, как будто она решительно поставила Страйка на место, не дав ему возможности сделать ответный ход.
— Это из «Гидрохинона», — пояснила она. — А диск называется «Jake on my Jack».
— Что такое гидрохинон? — не понял Страйк.
— Осветлитель кожи. Опустим, бывало, окна — и рэп врубаем, — продолжала Рошель. Теплая от воспоминаний улыбка тронула ее лицо, сделав его чуть более привлекательным.
— Значит, Лула стремилась к знакомству с Диби Макком, да?
— Еще как! — подтвердила Рошель. — Она знала, что он к ней неровно дышит, и нос задирала. А Киран прямо помирал, все просил, чтоб Лула их познакомила. Уж очень хотел живьем увидеть Диби. — Ее улыбка померкла; она мрачно надкусила бургер, а потом сказала: — Ну, все у тебя или как? А то мне идти надо.
Рошель принялась торопливо уминать фастфуд.
— Лула, наверное, много куда тебя с собой брала?
— Ну, — с набитым ртом сказала Рошель.
— Даже в «Узи»?
— Ага, было дело.
Проглотив, Рошель стала рассказывать и про другие злачные места, где побывала в начале их дружбы с Лулой и (несмотря на свои решительные заверения, что образ жизни мультимиллионерши ей сто лет не нужен) будто окунулась в сказку. Лула раз в неделю вырывала подругу из убогого мирка, ограниченного приютом и групповой терапией, чтобы закружиться с ней вместе в вихре дорогих развлечений. Страйк отметил, что Рошель очень мало говорила о Луле как о личности, а все больше распиналась о ее волшебных пластиковых картах, с помощью которых та получала сумочки, куртки и побрякушки, а также регулярно вызывала, как джинна из бутылки, водителя Кирана и приказывала ему заехать за Рошелью в приют. Она взахлеб расписывала полученные от Лулы подарки, расхваливала магазины, кафе и бары, где они бывали вместе и общались со звездами первой величины. Но звезды, как следовало из ее рассказа, не произвели на Рошель ни малейшего впечатления, потому что на каждое произнесенное имя она тут же ставила уничижительное клеймо: «Придурок он»; «Да у ней все искусственное»; «Эти — ни рыба ни мясо».
— И с Эваном Даффилдом ты тоже знакома? — поинтересовался Страйк.
— Ну. — На этот раз односложный ответ выразил свинцовое презрение. — Паразит.
— Вот как?
— Не веришь — у Кирана спроси.
Она все время давала понять, что они с Кираном заодно: трезвые, справедливые судьи против тех идиотов, что населяли мир Лулы.
— Чем же он такой паразит?
— Ноги об нее вытирал.
— Это как?
— Сплетнями торговал. — Рошель потянулась за одним из последних ломтиков картофеля. — Было время — она нам проверки устраивала. Всем рассказывала разные истории, а потом глядела, которая из них в газеты попадет. Одна я рот на замке держала, а другие мололи языком почем зря.
— Кто, например?
— Сиара Портер. Даффилд опять же. А еще Гай Сомэ. — Рошель тоже не знала, что его полагается именовать на французский лад. — Хотя с ним ошибка вышла. Лула даже повинилась. А он ее прям-таки заездил.
— Это как?
— Не давал ей с другими работать. Хотел, чтоб только для его фирмы старалась, чтоб ему самому всю славу огрести.
— Значит, она убедилась, что тебе можно доверять…
— Ага, и сразу телефончик мне прикупила. — Пауза. — Чтоб я все время на связи была. — Стремительным движением Рошель смахнула розовую «нокию» со стола и спрятала в пушистый, такой же розовый карман.
— Тебе небось самой теперь за телефон платить приходится? — спросил Страйк.
Он подумал, что сейчас его отбреют, но вместо этого Рошель сказала:
— Ее родня платит, как будто так и надо.
При этих словах она, похоже, немного позлорадствовала.
— Шубку эту тоже Лула тебе купила? — полюбопытствовал Страйк.
— Еще чего! — взвилась Рошель. — Я сама. Зарабатываю теперь как-никак.
— Правда? Где же ты работаешь?
— А тебе-то что?
— Да просто из вежливости.
Ее широкий рот тронула мимолетная улыбка, и Рошель опять смягчилась.
— С обеда в магазине убираюсь, мне близко — на той же улице.
— Ты в другой приют перебралась?
— Нет, — ответила она, и Страйк почувствовал, что она вновь замкнулась, отказавшись сделать следующий шаг, а потому давить на нее нельзя.
Он в очередной раз сменил тактику:
— Могу представить, какая это для тебя была неожиданность — смерть Лулы.