— Но операция прошла успешно, разве нет?
— Иветте только что сделали гистерэктомию. У нее начались боли. Не удивляюсь, что Лула расстроилась, увидев мать в таком состоянии.
— Вы разговаривали с Лулой?
Секундное замешательство.
— Перекинулись парой слов, не более.
— А между собой вы разговаривали?
Бристоу и Лэндри отводили глаза. Последовала более затяжная пауза, которую нарушил Бристоу:
— Я работал в кабинете. Слышал, как приехал Тони и как он разговаривал с мамой и Лулой.
— Вы не заглянули поздороваться с племянником? — Страйк переключился на Лэндри.
Тот просверлил его колючим взглядом блеклых глаз, обрамленных бесцветными ресницами.
— Заметьте, никто не обязан отвечать на ваши вопросы, мистер Страйк, — произнес Лэндри.
— Разумеется, — согласился Страйк, сделав мелкую, неразборчивую пометку в блокноте.
Бристоу не сводил глаз с дяди. Лэндри, видимо, передумал:
— Сквозь открытую дверь кабинета я увидел, что Джон работает, и не стал ему мешать. Немного посидел с Иветтой, но она принимала анальгетики и была в сумеречном состоянии, поэтому я ушел вместе с Лулой. Я знал, — добавил Лэндри, пряча злобу, — что она не хочет видеть никого, кроме Лулы.
— Судя по распечатке телефонных звонков Лулы, она после ухода от леди Бристоу неоднократно набирала номер вашего мобильного, мистер Лэндри.
Лэндри вспыхнул.
— Вы ей ответили?
— Нет. Мой телефон был переключен на беззвучный режим; я торопился на конференцию.
— Но вибрация-то никуда не делась, правда?
Страйк не знал, сколько еще сможет испытывать терпение Лэндри. Адвокат, похоже, в любой момент мог встать и уйти.
— Я посмотрел, увидел номер Лулы и решил, что у нее ничего срочного, — после паузы ответил он.
— И не перезвонили?
— Нет.
— Возможно, она прислала сообщение, чтобы объяснить причину такой настойчивости?
— Нет.
— Как-то странно, вы не находите? Только что вы встречались у ее матери, где, по вашим словам, ни о чем существенном не разговаривали; а потом Лула весь день пыталась вам дозвониться. Вдруг это был зов о помощи? Вдруг она хотела продолжить разговор, начатый в квартире матери?
— Лула могла тридцать раз подряд звонить кому угодно по любому поводу. Она была избалованной. Считала, что все должны ходить перед ней на цыпочках.
Страйк перевел взгляд на Бристоу.
— Она… иногда… примерно так… — забормотал брат Лулы.
— Как по-вашему, Джон, Лула действительно была расстроена только состоянием здоровья мамы? — спросил Страйк. — Ее водитель, Киран Коловас-Джонс, утверждает, что на ней лица не было, когда она вышла от матери.
Бристоу даже рта раскрыть не успел, как Лэндри, отставив тарелку, поднялся с места и стал надевать пальто.
— Коловас-Джонс — это странного вида темнокожий юнец, который требовал, чтобы Лула пристроила его в кино и в модельный бизнес? — спросил Лэндри, глядя сверху вниз на Бристоу и Страйка.
— В принципе, он, можно сказать, актер, — подтвердил Страйк.
— Ну-ну. В день рождения Иветты, когда она еще не слегла, у меня сломалась машина. Лула с этим юнцом по моей просьбе подвезли меня на именинный ужин. Всю дорогу Коловас-Джонс нудил, чтобы Лула через Фредди Бестиги устроила ему кинопробы. Сверх меры назойливый молодой человек. Держится весьма фамильярно. По правде говоря, — добавил он, — чем меньше я знаю о любовных похождениях моей племянницы, тем лучше. — Лэндри бросил на стол десятифунтовую банкноту. — Не задерживайся, Джон, жду тебя в офисе.
Он помедлил в ожидании ответа, но Бристоу даже не посмотрел в его сторону. Все его внимание было приковано к снимку, сопровождающему новостной материал в газете, которую читал Страйк перед появлением Лэндри: с фотографии смотрел молодой чернокожий солдат в форме Второго батальона Королевского фузилерного полка.
— Что? Да. Скоро буду, — рассеянно сказал он дядюшке, который обливал его холодом. — Прошу меня простить, — обратился он к Страйку после ухода Лэндри. — Дело в том, что Уилсон… Деррик Уилсон, вы его знаете, охранник… говорил, что у него племянник служит в Афганистане. В какой-то момент… боже упаси, конечно… но нет, это не он. Имя другое. Какой ужас эта война, правда? Стоит ли она таких потерь?
Думая о том, как бы дать отдых протезированной ноге — прогулка по парку не прошла бесследно, — Страйк пробормотал в ответ что-то невнятное.
— Предлагаю пройтись пешком, — сказал Бристоу, когда они пообедали. — Хочется подышать свежим воздухом.
Бристоу повел его кратчайшим путем, прямо по траве; в одиночку Страйк ни за что не пошел бы таким маршрутом: это было намного тяжелее, чем ступать по асфальту. Возле мемориального фонтана, установленного в честь принцессы Дианы, под шум и плеск водных струй в длинном русле из корнуолльского гранита, Бристоу вдруг объявил, будто отвечая на вопрос:
— Тони всегда меня недолюбливал. Он предпочитал Чарли. Все говорили, что Чарли — копия Тони в детстве.
— Не могу сказать, что до вашего прихода он с большой теплотой отзывался о Чарли; да и Лула, похоже, не слишком его заботила.
— Тони изложил вам свои взгляды на роль наследственности?
— Косвенно.
— Обычно он, так сказать, не стесняется. Это еще больше сближало нас с Лулой — то, что дядя считал нас выродками. Особенно доставалось Луле: мои родители, по крайней мере, были белыми. Тони не отличается терпимостью.