— Это неправда! — выкрикнула она, покраснев. — Кто вам такое сказал? Ложь! Наглая ложь! Вранье!
За словами возмущенной женщины он услышал испуганного ребенка.
— Да? Тогда зачем седьмого января Киприан Мей отправил вас в Оксфорд следом за Тони?
— Чтобы… только… Он забыл отдать Тони на подпись кое-какие документы, вот и все.
— А факсом или услугами курьера он не воспользовался, потому что…
— Документы были очень деликатного свойства.
— Элисон, — Страйк наслаждался ее волнением, — мы оба знаем, что это чушь. Киприан небось подумал, что Тони сбежал на сутки с Урсулой?
— Не может быть! У него и в мыслях такого не было!
У бара тетушка Уинифред, как мельница, размахивала руками перед Бристоу и Робин, которые стояли с натянутыми улыбками.
— Вам удалось разыскать его в Оксфорде?
— Нет, потому что…
— В котором часу вы туда приехали?
— Около одиннадцати, но он…
— Должно быть, Киприан отправил вас туда в самом начале рабочего дня?
— Документы были очень срочными.
— Но Тони не оказалось ни в отеле, ни в конференц-зале?
— Мы разминулись, — сказала она, досадуя от собственной беспомощности. — Потому что он уехал в Лондон проведать леди Бристоу.
— Ах да, — протянул Страйк. — Как странно, что он не сказал о предстоящем возвращении в Лондон ни вам, ни Киприану, вы не находите?
— Ничего странного, — ответила она, пытаясь вернуть себе чувство превосходства. — Он все время оставался на связи. Отвечал на звонки. Как всегда.
— Вы звонили ему на мобильный?
Элисон промолчала.
— Может, вы позвонили, а он не ответил?
В том же гнетущем молчании она сделала глоток портвейна.
— В самом деле, зачем в рабочее время отвечать на звонки секретаря — только настроение себе портить, правда?
Он надеялся ее уязвить и не был разочарован.
— Вы гнусный тип. Гнусный, — еле слышно пробормотала Элисон, залившись краской стыда, который она попыталась скрыть под маской гордости.
— Вы живете одна? — спросил он.
— А это тут при чем? — Элисон окончательно растерялась.
— Просто интересно. То есть вас не удивило, что Тони снял на ночь номер в оксфордской гостинице, на следующее утро отправился в Лондон и вернулся в Оксфорд как раз ко времени, когда нужно было выехать из гостиницы?
— Он вернулся в Оксфорд, чтобы присутствовать на конференции, — упрямо стояла на своем Элисон.
— Неужели? Вы его дождались?
— Он там был. — Она ушла от ответа.
— А доказать сможете?
Элисон промолчала.
— Скажите, — обратился к ней Страйк, — что, на ваш взгляд, вероятнее: что Тони провел весь день в постели с Урсулой Мей или что у него вышел какой-то конфликт с племянницей?
У стойки бара тетушка Уинифред поправляла вязаную шапочку и по-новому завязывала пояс. Видимо, она собиралась уходить.
Несколько мгновений Элисон боролась с собой, а потом, словно выдав старую тайну, яростно зашептала:
— Между ними ничего нет. Я это знаю. Такого просто не может быть. Урсулу интересуют только деньги, ничто другое для нее не существует, а Тони далеко не так богат, как Киприан. Урсула не снизошла бы до Тони. Она такая.
— Как знать. Физическое влечение вполне могло затмить все меркантильные интересы. — Страйк не спускал глаз с Элисон. — Всякое бывает. Мне, как мужчине, трудно судить, но Тони довольно привлекателен, вы согласны?
От обиды и злости у нее перехватило дыхание.
— Тони прав… вы пользуетесь… вам лишь бы деньги… Джон не в себе… Лула выбросилась… выбросилась с балкона. У нее были психические отклонения. А Джон похож на свою мать: он склонен к истерии, воображает невесть что. Лула была наркоманкой, совершенно неуправляемой, всех изводила, вечно требовала к себе внимания. Избалованная. Сорила деньгами. Могла купить все и всех, но ей было мало.
— Кто бы мог подумать, что вы ее так хорошо знали.
— Я… Мне Тони рассказывал.
— Он ее терпеть не мог, да?
— Просто он видел ее насквозь. Она была порочной. — Грудь Элисон вздымалась и опускалась под мокрым плащом. — Бывают, знаете ли, такие женщины.
По затхлому пабу пролетел холодный ветер — это распахнулась дверь, выпуская тетку Рошели. Бристоу и Робин проводили ее вымученными улыбками и с облегчением переглянулись.
Бармен куда-то исчез. Они остались вчетвером. Только теперь Страйк обратил внимание, что в тесном зале звучит баллада восьмидесятых: Дженнифер Раш, «The Power of Love». К их столику направлялись Бристоу и Робин.
— Почему же вы не удосужились поговорить с теткой Рошели? — удрученно спросил Бристоу, будто желая знать, за что принял такие муки. — Может, объясните, в чем дело?
По выражениям лиц Робин и Бристоу Страйк понял, что оба винят его за необъяснимое бездействие. Элисон, потупившись, шарила в сумке.
Дождь прекратился, тротуары еще не высохли, а мрачное небо уже грозило новым ливнем. Женщины молча ушли вперед, а Бристоу честно пытался изложить Страйку все, что запомнил из словесного потока тетушки Уинифред. Впрочем, Страйк его не слушал. Он смотрел на спины идущих впереди женщин, одетых в черное: равнодушные прохожие не узрели бы между ними большой разницы. Ему вспомнились скульптурные столбы Ворот королевы Елизаветы, на ленивый взгляд совершенно одинаковые, но нет: с одной стороны изображено живое существо мужского пола, с другой — женского; порода одна, но разница огромна.