Особенно доставалось Луле: мои родители, по крайней мере, были белыми. Тони не отличается терпимостью. В прошлом году к нам в фирму приехала на стажировку девушка из Пакистана, прекрасно подготовленная, одна из лучших, так он ее выжил.
— Что заставило вас поступить к нему на работу?
— Мне сделали выгодное предложение. Это семейная фирма, которую основал мой дед, хотя, конечно, решающим фактором стало другое. Я вовсе не собирался использовать родственные связи. Просто это одна из ведущих лондонских фирм в области семейного права, и моя мама была счастлива, когда я пошел по стопам ее отца. Кстати, насчет моего отца он не прохаживался?
— По большому счету нет. Намекнул, что сэр Алек, вероятно, дал кому-то на лапу, чтобы получить разрешение удочерить Лулу.
— Вот как? — удивился Бристоу. — Думаю, это не соответствует истине. Лула жила в детском доме. Я уверен, что вся процедура была совершена обычным порядком.
После недолгого молчания Бристоу несмело сказал:
— Вы… э-э-э… не очень похожи на своего отца.
Впервые из его слов стало ясно, что он, скорее всего, порылся в Википедии, когда искал частного детектива.
— Да, это так, — согласился Страйк. — Я точная копия дяди Теда.
— Если я правильно понимаю, вы с отцом… э-э-э… то есть… вы не носите его фамилию?
Страйк не возражал, когда любопытство исходило от того, чья семейная история нестандартна и запутана почище его собственной.
— И никогда не носил, — сказал он. — Я результат случайной связи, которая стоила Джонни жены и нескольких миллионов. Мы с ним не близки.
— Я вами восхищаюсь, — сказал Бристоу. — Вы нашли в себе силы пойти своим путем. Не полагаясь на него.
Не дождавшись ответа Страйка, он в тревоге спросил:
— Надеюсь, вы не против, что я рассказал Тэнзи, кто ваш отец? Это… это помогло мне заручиться ее согласием на вашу встречу. Она сама не своя до знаменитостей.
— Чтобы уломать свидетеля, все средства хороши, — сказал Страйк. — Вы сказали, что Лула терпеть не могла Тони; почему же она для работы в модельном бизнесе взяла его фамилию?
— Нет-нет, Тони тут ни при чем. Лэндри — девичья фамилия нашей мамы. Мама только порадовалась. Если не ошибаюсь, когда-то уже была модель по фамилии Бристоу. А Луле хотелось выделиться.
Они пропускали велосипедистов, огибали расположившиеся на траве компании, сторонились собачников и шарахались от роллеров; Страйк пытался скрыть нарастающую хромоту.
— Знаете, мне кажется, Тони за всю свою жизнь никого не любил, — сказал вдруг Бристоу, когда они отступили в сторону, давая дорогу дребезжащей роликовой доске, на которой ехал мальчонка в шлеме. — А наша мама, наоборот, очень теплая душа. Она любила всех троих детей, и мне порой кажется, что Тони это злило. Не знаю почему. Характер такой. Мои родители от него отдалились после смерти Чарли.
Причину разлада от меня скрывали, но я слышал достаточно. По сути, он заявил моей маме, что смерть Чарли на ее совести, поскольку мальчишка у нее отбился от рук. Отец спустил Тони с лестницы. Мама помирилась с Тони только после папиной смерти.
К облегчению Страйка, они вышли на Эксибишн-роуд и его хромота стала менее заметной.
— Как вы считаете, — спросил он, когда они переходили через дорогу, — между Лулой и Коловас-Джонсом что-то было?
— Тони просто исходит желчью, вот и все. Когда речь шла о Луле, он всегда предполагал самое плохое. Нет, Коловас-Джонс, конечно, был бы только рад, но Лула по уши влюбилась в Даффилда — на свою беду.
Их путь лежал по Кенсингтон-роуд, вдоль тенистого парка, и дальше через белоснежный квартал посольских резиденций и королевских колледжей.
— Как вы думаете, почему дядюшка не заглянул к вам поздороваться, когда зашел проведать вашу маму после выписки из больницы?
Бристоу съежился.
— У вас была какая-то размолвка?
— Нет… не совсем… — пробормотал Бристоу. — У нас в фирме сложилась очень напряженная ситуация. Я не… не имею права об этом рассказывать. По соображениям конфиденциальности.
— Это было как-то связано с наследством Конуэя Оутса?
— А вы откуда знаете? — встрепенулся Бристоу. — Урсула проговорилась?
— Что-то такое упомянула.
— Боже праведный! Ни капли благоразумия. Ни капли!
— Ваш дядюшка даже представить не мог, что у нее язык без костей.
— Ничего удивительного. — Бристоу презрительно усмехнулся. — Это же… надеюсь, вам можно доверять… Это самый болезненный вопрос для такой фирмы, как наша. У нас клиентура… самого высокого ранга… так что любой намек на финансовые махинации просто смерти подобен. Конуэй Оутс открыл у нас солидный клиентский счет. Все деньги в наличии, но его наследники — жадная свора: они утверждают, что при управлении счетом были допущены злоупотребления. Учитывая нестабильность рынка и невразумительность распоряжений Конуэя, особенно под конец жизни, пусть скажут спасибо, что им хоть что-то досталось. Тони сейчас страшно зол, и… как бы это сказать… он из тех, кто привык сваливать вину на других. Начались скандалы. Мне тоже досталось. Тони не упускает случая меня пнуть.
На плечи Бристоу опустилась почти зримая тяжесть, и Страйк сделал вывод, что они приближаются к его конторе.
— Джон, я никак не могу выйти на пару-тройку нужных свидетелей. Не могли бы вы свести меня с Ги Сомэ? Его окружение стоит насмерть.
— Попробую. Сегодня же позвоню. Он обожал Лулу; наверняка с ним можно будет договориться.
— Дальше: родная мать Лулы.
— Ох уж, — вздохнул Бристоу. — У меня где-то были ее контакты. Жуткая особа.
— Вы с ней лично встречались?
— Нет, я знаю о ней из рассказов Лулы и из газет.