Глядя в окно, она вдруг встрепенулась, различив в конце улицы фигуру человека в синем — почтальона, который, обходя дома в обычном порядке, мог дойти до их дома не раньше, чем через полчаса. Через полчаса она получит письмо, и, значит, надо, чтобы она была одна, чтобы ей никто не помешал. С трудом оторвала она глаза от фигуры вдали, невольно, почти машинально повернулась и пошла к дверям. Лицо ее изменило выражение, стало непроницаемым, потом медленно нахмурилось. Эта напускная мрачность еще усилилась, когда она вошла в кухню и, подойдя к Мэри, сказала устало, сжимая лоб рукой:
— Опять у меня эта головная боль, Мэри! И сегодня хуже, чем всегда.
Мэри с состраданием посмотрела на сестру.
— Бедняжечка ты моя, как мне тебя жалко! А я уже думала, что ты избавилась от нее навсегда.
— Нет, нет! Она опять вернулась. Мне так больно. Дай мне поскорее порошок!
Из-под руки, которой она заслонила глаза, Несси наблюдала, как Мэри подошла к белой коробочке, всегда стоявшей на камине, как она открыла ее и, увидев, что коробка пуста, соболезнующе воскликнула:
— Ох, ни одного порошка не осталось! Какая досада! А я была уверена, что есть еще один или два.
— Ни одного? Но это ужасно! Я не могу обойтись без них. Голова у меня готова треснуть от боли. Мне нужно сейчас же принять порошок!
Мэри озабоченно посмотрела на опущенную голову сестры и сказала:
— Чем же тебе помочь? Хочешь компресс из холодной воды с уксусом?
— Я же тебе говорила, что он мне не помогает, — сердито настаивала Несси.
— Тебе придется сходить за порошками. Иди сию же минуту.
Лицо Мэри выразило смутное подозрение, и она сказала, помолчав:
— Я сейчас не могу уйти из дому, дорогая. Мне надо готовить обед. Приляг, я тебе потру лоб.
— Ступай за порошками! — закричала Несси. — Неужели ты не можешь сделать для меня такой пустяк, а еще твердишь всегда, что на все для меня готова! Боль не пройдет, пока я не приму порошка, ты же знаешь, что только это мне помогает!
После минутного колебания, во время которого она огорченно глядела на Несси, Мэри медленно взялась за тесемки своего фартука и еще медленнее развязала их.
— Ну, хорошо, дорогая, я не могу видеть, как ты мучаешься. Схожу и попрошу, чтобы их сразу при мне приготовили.
И, уже выходя, прибавила успокоительно:
— Я в одну минуту слетаю. Полежи, пока я вернусь.
Несси послушно легла на диван, говоря себе с внутренним удовлетворением, что эта «минута» продолжится целый час и она успеет получить письмо и прийти в себя, раньше чем Мэри доберется до города, дождется, пока в аптеке приготовят лекарство, и вернется домой. Услышав, как за сестрой захлопнулась наружная дверь, она слабо усмехнулась. Эта улыбка опять разбила сдержанность, лицо ее опять приняло хитрое выражение, она, вскочив, помчалась в гостиную.
Да, вот Мэри идет по дороге, спешит, бедненькая, за порошками, не зная, что в доме имеется еще целых два, спрятанных ею, Несси, в ящик комода. Вот она проходит мимо почтальона, не заметив, что он направляется к ней. А между тем у него сегодня есть в сумке кое-что такое, что принесет Несси больше облегчения, чем все порошки, которые может прописать Лори. Как он ползет! Это Дэн, старший из двух почтальонов, разносящих почту в их участке. Тот самый, который бывало приносил письма от Мэта и вручал их с многозначительной миной, восклицая:
— Судя по виду, что-то важное!
Но ни одно письмо от Мэта не было так важно, как то, которого она ожидает! Почему же Дэн не торопится? Стоя у окна, она смутно почувствовала, что уже стояла раз в таком же вот волнении и ожидании у этого самого окна в гостиной. И без всякого усилия памяти сразу припомнила, что это было в день, когда мама получила телеграмму, так ее расстроившую.
Вспомнила, с каким трепетом радостного возбуждения держала она в руках оранжевую бумажку и как ловко она потом маневрировала, чтобы убедиться, что бабушка ничего не заметила. Теперь она не боялась бабушки, уже полуслепой, почти совершенно глухой и выходившей из своей комнаты, только когда, ее звали обедать или ужинать.
Дэн подходил все ближе, неторопливо переходя то на одну сторону улицы, то на другую, прихрамывая, как будто у него были мозоли на всех пальцах, и неся свою тяжелую сумку на согнутой спине, как носильщик. Как он ползет! Но странное дело — сейчас Несси уже не так страстно хотелось, чтобы он поторопился, наоборот, она хотела бы, чтобы он оставил ее письмо напоследок. Сегодня, кажется, все решительно на их улице получали письма, и все, как ей и хотелось, раньше, чем она. Интересно, получил ли уже извещение Джон Грирсон! Вот будет ему удовольствие! Она бы дорого дала, чтобы увидеть его вытянутую физиономию, когда он вскроет конверт! А ей что-то сейчас уже совсем не хочется получить письмо! Она и так знает очень хорошо, что стипендия досталась ей. И не стоит возиться, вскрывая конверт, чтобы в этом убедиться. Некоторые конверты так трудно вскрывать!
Но вот Дэн действительно подошел к их дому, и Несси вся задрожала: ловя открытым ртом воздух, следила она, как Дэн проходил мимо калитки с беспечным видом, словно зная, что для Броуди писем быть не может. Но затем он вдруг остановился, повернул назад, и сердце Несси сильно подскочило, подкатилось к самому горлу. Целая вечность прошла, раньше чем раздался звонок у дверей. Но в конце концов он прозвенел, и Несси волей-неволей пришлось оторваться от окна и пойти в переднюю — не так стремительно, как она когда-то, подпрыгивая, бежала за телеграммой, а медленно, со странным ощущением отрешенности от всего, — она как будто все еще стояла у окна и видела, как ее собственное тело медленно выходит из комнаты.