— Стараюсь, — доносится в ответ.
Я разворачиваю сверток: внутри лежит вся моя одежда, выстиранная и выглаженная. Она так вкусно пахнет и так приятно похрустывает, что я невольно улыбаюсь.
— Знаешь, ты очень храбрая девочка, Виола, — говорит госпожа Койл. Я начинаю одеваться. — Хотя и не всегда следишь за своим языком.
— Спасибо, — с легкой досадой отвечаю я.
— Твой корабль потерпел крушение, родители умерли, ты чудом добралась до Хейвена… Все испытания ты преодолевала с удивительной находчивостью и смелостью.
— У меня был помощник, — говорю я, натягивая чистые носки.
И тут замечаю на маленькой тумбочке блокнот госпожи Койл — тот самый, куда она все время что-то записывала во время наших разговоров. Я осторожно выглядываю: госпожа Койл все еще сидит за столом по другую сторону ширмы. Я приподнимаю обложку блокнота.
— У тебя большой потенциал, дитя, — продолжает она. — Из тебя может вырасти блестящий руководитель.
Блокнот лежит вверх ногами: если я его разверну, госпожа Койл может услышать шорох. Поэтому я пытаюсь выкрутить шею.
— Знаешь, мы с тобой даже похожи.
На первой странице красуется единственная буква, написанная синими чернилами.
«О».
И больше ничего.
— Мы сами творим свою судьбу, Виола, — не умолкает госпожа Койл. — Ты можешь принести нам немало пользы. Если решишься.
Я поднимаю голову от блокнота:
— «Нам» — это кому?
Внезапно дверь в кабинет распахивается — с таким грохотом, что я подскакиваю от страха и выглядываю из-за ширмы. Это Мэдди.
— Приходил гонец от мэра, — задыхаясь, выпаливает она. — Женщинам разрешили выходить из дома!
— Как же здесь шумно, — говорю я, морщась от РЕВА Нью-Прентисстауна.
— Скоро привыкнешь, — отвечает Мэдди. Мы сидим на скамейке рядом с магазином, пока Коринн и еще одна ученица по имени Тея закупают все необходимое для лечебного дома — готовятся к новому притоку пациентов.
Я оглядываюсь по сторонам. Если не всматриваться как следует, можно подумать, будто ничего не произошло. Магазины и лавки открыты, по улицам снуют люди — в основном пешком, но кое-кто на лошадях и мопедах. Обыкновенный день из жизни обыкновенного города.
Но потом начинаешь замечать, что люди на улицах никогда не заговаривают друг с другом, а женщин выпускают только днем, не больше чем на час и группами по три-четыре человека. Эти группы никогда не вступают в контакт с другими. Мужчины Хейвена к нам тоже не подходят.
На каждом углу стоят солдаты с винтовками наперевес.
Звякает дверной колокольчик: из магазина вылетает Коринн с дюжиной пакетов в руках и багровым от гнева лицом. За ней семенит Тея.
— Хозяин магазина сказал, что о спэклах ни слуху ни духу с того дня, как их забрали! — восклицает Коринн, с размаху ставя сумки мне на колени.
— Коринн и ее ненаглядные спэки, — язвительно говорит Тея, закатывая глаза и вручая мне второй пакет.
— Не смей их так называть, они спэклы ! — осаживает ее Коринн. — Если даже мы не в состоянии хорошо с ними обращаться, то чего ждать от него ?
— Прости, Коринн, — говорит Мэдди, прежде чем я успеваю вставить свой вопрос, — но тебе не кажется, что разумнее сейчас беспокоиться за себя? — Краем глаза она следит за солдатами, которые явно заметили повышенный тон Коринн, но пока ничего не предпринимают — так и стоят, облокотившись на перила продуктового магазина.
Стоят и смотрят.
— Мы поступили с ними не по-людски, — говорит Коринн.
— Да, но они ведь и не люди, — шепотом возражает Тея, тоже поглядывая на солдат.
— Тея Риз! — На лбу Коринн выступает синяя венка. — Да разве может целительница позволять себе подобные…
— Да, да, ты права, — пытается успокоить ее Мэдди. — Мы ужасно с ними обошлись, я согласна. Все согласны, но что мы могли поделать?
— Да о чем вы говорите? — наконец вставляю я. — Что значит «ужасно обошлись»?
— Лекарство , — выплевывает Коринн, словно это ругательство.
Мэдди с досадой вздыхает и поворачивается ко мне:
— Благодаря спэклам мы узнали, что лекарство действует.
— Вот-вот. Его на них тестировали , — добавляет Коринн.
— Только для них это вовсе не лекарство, — продолжает Мэдди. — Спэклы не умеют говорить, понимаешь? Они иногда цокают языками, но это примерно то же самое, что наш щелчок пальцами.
— Шум был их единственным способом общения, — добавляет Тея.
— И тут выяснилось, что они могут прекрасно понимать наши приказы и без Шума. — Коринн опять повышает голос. — Кому какое дело, что они не смогут общаться между собой ?
Я начинаю понимать:
— И лекарство…
Тея кивает:
— Оно делает их покорнее.
— Лучше рабов и пожелать нельзя, — с горечью добавляет Коринн.
От удивления я разеваю рот.
— Они были рабами?!
— Ш-ш-ш… — резко осаживает меня Мэдди, бросив взгляд на солдат. Из-за тишины, окружающей их во всеобщем РЕВЕ они кажутся зловеще пустыми.
— Мы фактически отрезали им языки, — продолжает Коринн уже тише, но все еще негодуя.
Мэдди уводит нас по улице, то и дело оглядываясь на солдат.
Те тоже провожают нас взглядами.
Мы молча возвращаемся к лечебному дому и входим в двери, над которыми нарисована протянутая синяя рука. Когда Коринн и Тея проходят внутрь. Мэдди хватает меня за руку и задерживает на пороге.
Минуту-другую она молчит, глядя в пол, и на лбу у нее появляется тревожная морщинка.