— Историк Лал и я, мы уважаем друг друга за возможности, которые можем предоставить друг другу в профессиональном отношении.
— Ну конечно же. — Интерес ее увял. Голос потух. — Я лишь к тому, что эта пернатая видит в десять раз больше, чем я. И, насколько я знаю… Теперь уже он зло оборвал ее.
— Ничего ты не знаешь!
— Да. Наверное, ничего. — Глядя прямо перед собой, выпрямив спину, она напряженно проследовала мимо него прямо к двери, которая при ее приближении автоматически распахнулась, и, не оглядываясь, вышла. Дверь закрылась.
Он молча стоял у изножия кровати, зная, что пойти за ней значило бы совсем все испортить. Если бы она была из Ядра, то… но если бы она была из Ядра, то никакой стычки бы не произошло, в ней не было бы необходимости.
Мучительный конец взлелеянных отношений, по необходимости жестокий. Он устало вздохнул. После освобождения Чемадии Наоми и сама вскоре получит новое назначение. И если генерал прав, а сомневаться в достоверности его информации не приходится, то очень скоро все вооруженные силы Узора окажутся настолько заняты, что едва ли останется время размышлять о личных отношениях. Но, во?первых, он, конечно же, не мог всего этого объяснить Наоми. А во?вторых, он каким?то чутьем понимал, что для нее это было бы малоутешительно.
Он знал, что они сроднились. Фронтовые связи были не редкостью, даже необходимостью, ибо поддерживали душевное здоровье участников боев. Понятно, что Наоми стремилась к большему. Но он был столь занят и поглощен своими делами, что не удивительно, что знаков этого не заметил.
Естественно, они с Лал стали хорошими друзьями; даже близкими. И произошло это по причинам, которые он никому не мог перечислить, не говоря уже о разговорчивой Наоми. Они с вейс уважали знания и опыт друг друга. Если это назвать «отношениями», то пусть будет так. Но заходить настолько далеко, чтобы заподозрить недолженствующие вещи, свойственные разве что самым скандальным фантастическим произведениям, — это уже результат нездоровой психики.
Поведывая микрофону самые важные свои ощущения от исхода этой встречи, он пытался быть снисходительным. Наоми явно расстроена, может быть, даже в отчаянии. И это плохо. Он был убежден, что ничего не делал, чтобы возбудить в ней ожидания чего бы то ни было, кроме взаимного удобства и удовольствия. Ничего, переживет, как и он. Неужели она думает, что он не испытывает боли утраты?
Он заставил себя отбросить личные заботы. Миры Амплитура обнаружены. Каково должно быть сейчас членам Узора, которые тысячу лет жили под грузом войны и внезапно увидели забрезживший ее конец? Это достижение Человечество способно оценить только сравнительно. А массудам и с’ванам, одними из первых вступившими в войну против Амплитура, которые, конечно, были проинформированы, показалось, должно быть, что Вселенная перевернулась.
Он в последний раз осмотрел компактную, удобную комнату, которая была его домом на Чемадии. Хотя это не вполне точно, напомнил он себе. У солдата нет дома — только боевой пост. Еще одна планета возвращена Узору, еще один мир освобожден от удушающей хватки Назначения. Годы упорства и жертв окупились. Теперь же, как и всегда, пора двигаться дальше. Только на этот раз, в отличие от всех предыдущих, следующий мир может оказаться последним.
Глава 13
Подавленность и отчаяние окутывали Совет ядовитым туманом, отравляя мысли и портя атмосферу. Это не вполне было метафорой, поскольку члены Совета не могли проецировать своих мыслей.
Совет не был постоянно действующим органом. Туда входили и выбывали согласно назначениям и прихотям, из стремления внести свой вклад или по необходимости убыть. И старые участники, и только появившиеся — все пользовались уважением и почетом за свое мастерство, знания и опыт. Все это и многое другое требовалось теперь от них, чтобы избежать светопреставления.
Заседали они в мелководном, парящем бассейне, заполненном сернистой, соленой водой, и обманчивая неформальность обстановки мало соответствовала серьезности обсуждаемого. Трудолюбивая поросль темно?зеленого и ржаво?коричневого цвета пробивалась сквозь окружающую мглу из амфитеатра на воздух.
Вода помогала поддерживать мягкотелые формы участников. Щупальца тянулись от тел к пультам, и угловатые рты потягивали воду или всасывали воздух. Информация, предоставляемая аппаратурой, была очень объемистой, но мало обнадеживающей.
Зеленовато?желтый свет струился из?под матового, полупрозрачного купола наверху, откуда также свешивались всевозможные дополнительные приспособления, реагирующие на голос или особые жесты участников.
Члены Совета не смотрели друг на друга, потому что нужды в этом не было. Они были рассыпаны в беспорядке, как первобытное стадо; их текучие, склизкие тела поблескивали серебристо?оранжевым и рыже?золотистым в неясном, приглушенном свете; кряжистые лапы были подобраны под себя. Глаза?плошки блуждали по ухоженной растительности, зловонной воде, распластавшимся соседям. Каждый из них занимал кажущееся ему наиболее удобным положение.
Множество аппаратуры предназначалось исключительно для внешней связи и получения информации, поскольку все присутствующие гораздо надежнее были связаны между собой выдающейся способностью их мозга проецировать мысли. В результате атмосфера в Совете была столь же густо, как влагой, насыщена всеобволакивающим разочарованием.