— Разрешите мне изучать вас!
— Простите?
— Изучать вас, ваш народ, видоизмененных людей. Ведь им необходим историк. Тот, кто сможет неявно наблюдать за ними, фиксировать их деятельность, и это не может быть другой человек, который обязательно по нелепости засветит их перед остальным Узором, не говоря уже об остальной, неусовершенствованной части Человечества. Посторонний, со специальной подготовкой, способный пронаблюдать, проанализировать, внушить что?нибудь полезное… отнюдь не насильственно.
— Сами себя изучим, — проворчал он.
— Но не так, как сможет не?человек. Я могу предоставить взгляд со стороны на ваше состояние и развитие, которого вы иначе не получите. И кроме тот, могу поспорить, что среди вас нет ни единого ученого?социоисторика.
— Я ни об одном не знаю, — взорвался он, — но это же не значит…
— Конечно, значит, — быстро перебила она. — Вы все обучены военному ремеслу, ведению боя. Этому всех людей обучают испокон веков. Так и должно быть. И у вас нет ни времени, ни навыков, чтобы должным образом рассмотреть себя. Понимаете? Очень многое можно познать.
— И, я полагаю, именно вы этим и займетесь?
— А кто лучше меня к этому подготовлен? Кто среди представителей других рас больше времени потратил на ваше изучение? — Внезапно он понял, что ее возбуждение вызвано желанием, а не страхом. — Я вижу это, просто как продолжение той работы, которую я уже и так веду. Очень интересное продолжение.
— Смертельное продолжение.
— Задумайтесь, какую неоценимую роль может это сыграть для вашего народа, — горячо спорила она. — Я могу быть рядом: наблюдать, записывать, анализировать. Это даст вам качественно отличную картину вашего развития. Он прислонился к стене кабины.
— А когда вы решите, что фактов накопилось достаточно, то в один прекрасный день исчезнете и откроете все ваши изыскания Узору, и они устроят нам погром.
— Нет! — Ярость в ее голосе поразила его. Поразила она и ее, но она не извинилась и не отступила. Вот один из тех моментов, подумалось ей, когда полезно бывает перенять некоторые из человеческих качеств, изученных ею. — Я этим буду заниматься не только ради вас, но и ради себя. И я абсолютно все, записи и прочее, буду отдавать под ваш непосредственный контроль. Кроме того, — стойко заявила она, — до тех пор, пока я работаю в сопровождении вас, убить вы меня в любой момент успеете. Мне кажется, что я, в данном случае, рискую гораздо больше вас. Довольно долго он не мог вымолвить ни слова и только смотрел на нее в немом восторге.
— Записи легко скопировать, — вымолвил он, наконец.
— Я буду все оригиналы тут же отдавать вам на хранение, как только они будут сделаны.
— Вы торгуетесь ради спасения собственной жизни.
— Я спорю ради предоставившейся уникальной научной возможности, — возразила она. Как он ни пытался, но не мог убедить себя в том, что она хоть в чем?то лжет. — Если бы не так, разве бы я предложила находиться все время в непосредственной близости от вас? — Гребешок ее, наконец, расслабился. — Это было бы величайшим достижением моей профессиональной карьеры. Наконец?то после меня осталось бы что?то действительно полезное. У вас на сохранении, конечно.
— Я не очень…
Видя его колебания, она отважилась на последний свой аргумент.
— Не забывайте, что в любой момент вы можете внушить мне, чтобы я все забила о сегодняшнем.
— Не забывайте, что в любой момент вы можете внушить мне, чтобы я все забила о сегодняшнем. Вы даже можете внушить, чтобы я забила вообще все, что знаю. Вы можете внушить, чтобы я убила себя, как сделали это с турлогом. — Ее певучий, дрожащий голос смягчился. — Насколько я разобралась, вы вполне могли уже внушить мне это, заронить в сознание. Но я все равно стою здесь и предлагаю вам помощь и доверие. Она ухитрилась предвидеть все — от возможных возражений до зримых альтернатив. Ему тяжело было поспевать за ходом ее мысли. Впервые он осознал, какой воистину небывалый разум скрывается за этими бледно?голубыми глазами, птичьей головой, откровенно декоративными перьями.
— Но вы могли бы убить меня, — пробормотал он, — и улизнуть с полученными знаниями. Она издала свистящий смех.
— Я же вейс. — Неужели вы искренне способны представить меня, несмотря даже на все, что я пережила, замышляющей и претворяющей в жизнь план убийства человека? И даже если бы я настолько рехнулась, чтобы попытаться, неужели вы думаете, что не смогли бы остановить меня?
— Извините. Ставки слишком велики, и я вынужден рассматривать всякую возможность.
— Я знаю. — Она откровенно ему сочувствовала, и от этого было только тяжелее. — Позвольте мне сказать вам, что вы в настоящее время испытываете. Вы чувствуете себя в изоляции — как от нормальных людей, так и от вашего особого вида. Вы уникальны. Как, в своем роде, и я. Мы оба в изоляции, полковник Неван. Вы — по генетическому предопределению, я — по выбору профессии. И если каждый окажется в состоянии понять ситуацию другого, то это позволит нам работать вместе ко взаимной выгоде.
— Вы сумасшедшая, вы знаете? — пробормотал он.
— Нет. Я просто из тех, кто полностью посвятил себя своему призванию.