Турлог устроился на чем?то, похожем на большую деревянную колоду, прикрепленную к полу, — но на самом деле это была гораздо более сложная конструкция.
— Вы совершенно правы, когда говорите, что никто не воспримет такие нападки всерьез, кроме вашего параноидального вида. Да и в роду человеческом немного бы нашлось таких, кто заподозрил бы такие жалкие взаимосвязи или хотя бы имел на это причины, кроме вас, непредсказуемых отпрысков возрожденных коссуутов. — Существо издало непереводимый звук — глубинное, всхлипывающее бульканье. — У вас всегда был потенциал мутить воду.
— О чем он говорит? — Лалелеланг резко обернулась к спутнику. — Что здесь происходит, полковник Неван?
— Да так, нашла коса на камень. Не беспокойтесь.
— Я удовлетворю ваше проклятое человеческое любопытство, — сказал Турлог, — после чего необходимо будет, как вы, я уверен, сами прекрасно сознаете, убить вас.
Лалелеланг была настолько поражена, что даже не задрожала.
— Вы не сможете этого сделать. Турлоги — цивилизованные существа.
Среди Узора только люди и массуды способны убивать.
— Вы и понятия не имеете, на что эти «крабы» способны, — Страат?иен весь замер. — Хорошо известно, что наши друзья?турлоги — не самые дружелюбные существа, типа с’ванов или о’о’йанов. Или я не прав? — Он уставился на большой, плоский силуэт.
— Вы прекрасно знаете, что мы не любим даже общества друг друга. Если бы не нужда время от времени обмениваться информацией, мы все с удовольствием бы существовали в состоянии полного отшельничества. — Стебли глаз склонились в сторону Лалелеланг. — Вы совершенно правы в вашем предположении, что я не способен убивать на манер таких маньяков, как люди. Я не могу заставить себя воспользоваться ружьем, или заостренной палкой, или тупым тяжелым предметом.
Лалелеланг ответила на высокочастотном, но вполне разборчивом турлогском.
— Я по?прежнему не понимаю, что здесь происходит. Если вы уверены, что никто не поверит тезису моего друга, то почему тогда эти разговоры об убийстве?
— Мера предосторожности. Мы народ предусмотрительный, хотя проявляется это не настолько, как нам хотелось бы полагать. — Один глаз он перевел на Невана. — Очень трудно скрывать все. Каждый факт, каждый статистический элемент. Историческое совпадение сложно скрыть. Я сожалею, что ваши выводы исчезнут вместе с вами.
Лалелеланг медленно перемещалась, пока тяжелая, мускулистая фигура ее спутника?человека не оказалась между ней и турлогом.
— Вы сказали, что удовлетворите любопытство моего спутника. Я по?прежнему не вижу никаких признаков этого.
Она еще тянет время, подумал Неван. Как пикантно.
— Сказать, как говорит человек, что мы недружелюбны, — значит самым печальным образом недооценить нашу психологию. — Турлог пристально посмотрел на Страат?иена. — Ваше откровение было случайным.
— Многие великие открытия делаются случайно, — ответил Неван.
— Ваше откровение было случайным.
— Многие великие открытия делаются случайно, — ответил Неван.
— А еще большее их число никогда не делается. И лучше бы вам было в этот раз проглядеть. Неужели вы на самом деле думаете, что можно спуститься сюда, напасть на меня с этим, а потом спокойно уйти и рассказать другим?
— Мне нужно было подтверждение. Засветиться со всем, что я уже знаю, было лучшим способом выманить вас из норы.
— А теперь вы полагаетесь на свое человеческое военное искусство, чтобы вырваться. — Тяжелый жест клешней. — Вы, люди, лучшие воины во Вселенной, известные Узору, но вы не боги. Вы не всемогущи. Мы оба знаем, что живым вы из этой комнаты не выйдете.
— А что, если я сообщу вам, что целый взвод людей стоит в полной боевой готовности уровнем выше, и, если я не свяжусь с ними к определенному времени, они будут штурмовать эту комнату?
— И что они сделают? Убьют меня? Я прожил несколько сотен ваших лет и не испытываю страха перед смертью. Мы рассматриваем жизнь, как тяжкое бремя, опыт, который нужно вытерпеть, а не смаковать. Вероятно, причина этого в том, что мы осуждены слишком страдать от жизни, будучи заключены в физическое облачение, плохо приспособленное для наслаждения ей. В любом случае, ваша игра тщетна. У меня есть средства, позволяющие фиксировать все, что происходит в помещениях, непосредственно прилегающих к моим покоям. Под вашим командованием нет никакого скопления озверевших людей, ждущих вашего сигнала, чтобы растерзать меня. Страат?иен пожал плечами.
— Согласен: это блеф. Но я бы не пришел сюда, если бы не был уверен, что смогу уйти.
— Блеф на блефе, — проворчал турлог. — Ключ на ключе. Странная вещь — ключи. Когда они теряются, всегда атом оказывается, что были они где?то рядом. — Глазной стебель поискал притаившуюся Лалелеланг.
— Все это совсем не сложно, историк. Одна из немногих вещей, которую турлоги любят и охраняют, — уединение.
— Но никто, если этого можно избежать, не посещает добровольно ваш мир, — ответила она, — и сами вы никогда не проявляли интереса к освоению иных планет. Контакты между турлогами и другими расами и так сведены к минимуму.
— Нет, вы не поняли. Это ваш высокий спутник смог разгадать это. Мы любим уединение. Как нас ни мало, но наша родная планета кажется нам слишком перенаселенной. И Галактика слишком перенаселена… и слишком негостеприимна, слишком шумна. Блеск, какофония, суета — вот суть тот места, где мы вынуждены делить с другими наше обиталище. Лишь в невообразимо далеких просторах пустоты и тишины находим мы искомое личное одиночество. Самым большим нашим сожалением во все времена было то, что мы не способны выжить в вакууме, поскольку, если бы мы могли, то неизбежно бежали бы в великую пустоту между галактиками. Наша же, — продолжал турлог, — просто роится другими разумными существами. Постоянно размножаясь, они расползаются повсюду, заполняют первозданные незаселенные миры, лишая радости одиночества единственных, кто мог бы ее воистину оценить, загрязняя чистый эфир своими подпространственными переговорами и судами. Триллионы и триллионы их — дышащих, кормящихся, плодящихся. — Голос турлога становился все более расплывчатым. — Одна беспредельная, громоздящаяся чудовищность мыслящей плоти.