— Ну что ж… — проговорил Гунтер, вставая на ноги. — Добро пожаловать к нам, в Нормандию. Электричества, машин и радио нет. Из всей авиации — только мой самолет. Зато сколько угодно чудесных приключений.
— Это я уже заметил, — невесело улыбнулся Казаков. — Прочувствовал. Ты говорил, будто родом из Германии нашего века?.. Может быть, теперь ты расскажешь, как сюда попал?
— Расскажу. Попозже. — уверил Гунтер. — Но сейчас речь не обо мне. Что нам с тобой делать? В лесу тебе нельзя оставаться. Рано или поздно найдут местные. А приезжих, особенно таких, как мы с тобой, здесь не любят. Я со своим рыцарем в ближайшие дни должен уехать. Тут авантюра одна подвернулась… Третий крестовый поход. Слышал, наверное?
— На ерунду вы не размениваетесь, — без какого либо приличествующего случаю удивления в голосе протянул русский. — Третий? А у вас тут что, живой Ричард Львиное Сердце есть?
— Живее всех живых! — Гунтер едва не рассмеялся.
— У тебя один выход — пойти с нами. Поживешь с отцом Колумбаном, обучишься языку… А мы с Мишелем к тому времени вернемся. Может быть.
— Нет, ребята, — недолго поразмыслив, ответил Казаков. — Так не пойдет! Считай, что ты да я теперь родственники. Все-таки из одного столетия. Не буду я сидеть в компании совсем чужого дедка! Если я хоть что-нибудь понимаю, то нам друг от друга нельзя теперь отставать…
Гунтер перевел:
— Он тоже хочет с нами. В Святую землю.
— Господи, — преувеличенно скорбным голосом откликнулся сэр Мишель. — Чем я вас двоих буду кормить, когда кончатся алмазы Лоншана?
— Он еще кого-нибудь ограбит, — усмехнулся германец. — Ну что, подбираем блудного сына двадцатого века?
Сэр Мишель почесал в затылке, посмотрел вначале на Гунтера, затем на гостя, и выдохнул:
— И почему я такой добрый? Ладно, пускай собирается. Завтра к вечеру мы должны быть возле Люфтваффе. Дракон сразу троих людей вытянет?
— Вытянет, — уверенно сказал оруженосец. — А через два рассвета мы уже разглядим Мессину из самого-самого поднебесья, — Гунтер повернулся к русскому и, дернув щекой, спросил:
— Хочешь посмотреть на Ричарда Львиное Сердце? Легко!
Конец первой истории
Санкт-Петербург,
1 декабря 1996 — 21 января 1998 г.
Последнее слово автора
Почтенный читатель!
Какие ассоциации возникают у современного человека при слове «Средневековье»? Моментально на ум лезут понятия «инквизиция» (как же без нее, родимой?), «рыцари» (разве можно вообразить эти «мрачные времена» без закованных с ног до головы в железо сэров, больше смахивающих на роботов из фантастических фильмов 50-х годов?), и, пожалуй, «угнетенный народ» — советская школа или институт каждому оставили в памяти след своего подкованного сапога.
Так вот, все это — неправда!
Если считать «Средневековьем» историческую эпоху с года падения Рима (455 год н. э.) по 1453 г. (взятие турками Константинополя), то данное тысячелетие можно назвать самой величайшей эрой в истории человечества. Да, были и опустошительные войны, эпидемии, набеги норманнов и гуннов, сарацинская экспансия на запад, и многие другие неприятности. Однако на это время пришелся расцвет православия и католичества, создание всех поныне существующих европейских государств, подъем новой культуры — не Римской, а нашей собственной, европейской… Было слишком много хорошего, чтобы упоминать о плохом.
Вспомним хотя бы несколько имен, известных любому третьекласснику. Императоры Карл Великий и Фридрих Барбаросса, короли Ричард Львиное Сердце и Филипп Красивый, князь Владимир Красное Солнышко, Ярослав Мудрый… Святые Кирилл и Мефодий, святой Александр Невский — на Руси, в Европе — Бенедикт Нурсийский, Бернар Клервосский, Франциск из Ассизи… Нет нужды перечислять имена святых предстоятелей православной и римской церквей. Поверьте, не стоит считать, что церковь несла одно «мракобесие» и утверждала «религиозные предрассудки». Не будь развитой христианской культуры, погрязни Европа в лжеучении и ересях, современный мир был бы совсем другим. Именно церковь несла народам наших стран культуру и образование.
Мы привыкли считать жителей средневековья либо забитыми вилланами, либо притеснителями-баронами. Однако, если взять в качестве примера хотя бы наших соседей — скандинавских норманнов, сохранивших «военную демократию» значительно дольше остальных «варварских племен», то мы увидим, что каждый человек тогда жил именно в свое удовольствие, а не как грязное животное.
Однако, если взять в качестве примера хотя бы наших соседей — скандинавских норманнов, сохранивших «военную демократию» значительно дольше остальных «варварских племен», то мы увидим, что каждый человек тогда жил именно в свое удовольствие, а не как грязное животное. Не было залитых нечистотами до крыш городов, не было холодных и сырых замков, обитатели которых повально болели туберкулезом, а «угнетатели», между прочим, прекрасно понимали, что от «угнетенных» прежде всего зависит их благосостояние и искренне заботились о народе, не считая его «вонючим быдлом».
Любой сеньор (а в романе говорится в основном о норманнских завоевателях, осевших в Нормандии) никогда не стал бы жить в неудобном месте или терпеть промозглые сквозняки в своем замке. Никакой крестьянин не стал бы спать в хлеву со свиньями, но предпочитал собственный крепкий и теплый дом. Ни один священник (учтем, что все тогдашние люди были глубоко и искренне верующими) не стал бы обирать собственных прихожан или делать им какие-либо подлости… Повторим исходный принцип: ЧЕЛОВЕК ЖИЛ В ОСНОВНОМ ДЛЯ СЕБЯ, СВОИХ БЛИЗКИХ И ГОСПОДА БОГА!