К полудню приехал принц Джон вместе с несколькими десятками рыцарей. Толпа разразилась приветственными криками, принца вместе с эскортом провели к воротам замка, и случилось невероятное — по первому требованию выехавшего вперед Джона ворота Тауэра открылись. Брат короля объявил людям, что канцлер будет немедленно арестован, все его состояние конфисковано, а наместничество над Англией примет архиепископ Кентерберийский Годфри, невинно пострадавший от злобы и коварства Лоншана.
Вскоре все дворяне, сопровождавшие принца, обыскали замок от чердака до подвалов. Лоншан исчез. Вместе с ним бесследно пропали начальник шотландской стражи Дугал Мак-Лауд и один охранник из Эдинбурга. Главный над английским караулом после пристрастных расспросов принца сказал, будто Лоншан, прихватив с собой несколько мешочков с алмазами и около четырех-пяти тысяч фунтов золотом, вместе с верными ему телохранителями скрылся по подземному ходу, ведущему на другой берег Темзы, в городской конец Саут-Уарк.
Принц Джон объявил, что любой, задержавший или хотя бы видевший низложенного канцлера, получит дворянство, если он не дворянин, или в крайнем случае, тысячу фунтов золотом. Затем Джон сообщил народу про скорый приезд архиепископа и велел горожанам идти встречать Годфри к южным воротам…
Сам Годфри, граф Клиффорд, за это утро успел сделать мало. Дувр находился всего в паре миль от обители, и святейший архиепископ решил прежде всего навестить Дуврского епископа Бонифация, прежде чем ехать в Лондон. Однако, радость от победы в схватке, случившейся в монастыре святого Мартина, омрачило одно неприятное событие, произошедшее при самом выезде из обители.
— Милорд, — горячо говорил сэр Мишель, когда лошади были поданы и весь отряд собирался покинуть разгромленный монастырь. — Поедемте немедленно в столицу, — рыцарь обернулся и глянул на Гунтера, словно ища у него поддержки. Германец кивнул. — Не будем здесь задерживаться! Ехать долго, если мы не успеем — чертов канцлер придумает новую уловку!
Годфри недолго подумал, но все же отрицательно покачал головой:
— Нет. Мишель, пойми, нам необходимо вначале установить власть над Дувром, сделав своей опорой хоть один город Англии. И потом, когда будем проезжать через Кентербери, я обязан появиться в Кентерберийском соборе… Есть дела.
И потом, когда будем проезжать через Кентербери, я обязан появиться в Кентерберийском соборе… Есть дела. Пойми, дорогой мой, теперь нет графа Клиффорда, но присутствует архиепископ, наместник, почти король…
Сэр Мишель не пытался настаивать, потому что знал — Годфри никогда не меняет своих решений. Получалось так: вначале Дувр, после, по пути — заезд в Кентербери, уже потом — Лондон. Таким образом, в столицу архиепископ обязательно опоздает.
Гунтер, понемножку рассказывавший рыцарю о часах и двадцатичетырехчасовом исчислении суток на примере своего наручного хронометра показал Мишелю, что в Лондоне эскорт обязан появиться не позже четырех пополудни. А сейчас уже восемь утра. И, в конце концов, совершенно неожиданная — пускай и безмолвная — встреча с Лордом, наверняка наблюдавшим со стороны за событиями в обители святого Мартина, может повлиять на все планы. Лорд никогда не появляется так запросто!
Мишель после этого мрачного прогноза своего оруженосца быстро пробормотал Pater, но, подумав, улыбнулся:
— Если нечистый здесь, значит, и наши ангелы-хранители неподалеку! Знаешь, Джонни, я всегда надеюсь на помощь Господа и всех святых. Если теперь так хорошо получилось, глядишь, и дальше они нас не оставят.
— На святого Мартина теперь можно не рассчитывать, — проворчал Гунтер. — Хотя, полагаю, святой не станет обижаться на всякую ерунду. Подумаешь, раку с мощами своротили…
Сэр Мишель тоскливо воздел глаза, ибо очень боялся, что после всех непотребств, учиненных в храме, святой Мартин всерьез на него обидится, однако, промолчал. Гисборн, слышавший этот разговор краем уха, совершенно впал в угрюмство и посматривал то на вход в церковь, возле которого суетились монахи, то на свою лошадь, стоявшую рядом с самым невинным видом.
Граф Клиффорд еще на крыльце церкви обратился к собравшимся в монастыре людям. Архиепископа слушали все — монахи, герцогские сыновья, нищие и путешественники, ночевавшие в странноприимном доме обители, и, когда рассвело, вышедшие посмотреть, что же случилось под утро и отчего происходил столь странный для мирного бенедиктинского монастыря шум. Даже Риченда де Лоншан, тихо вышедшая из храма на улицу, стояла в тени собора, сжимая в руках какой-то непонятный холщовый мешочек, и тоже слушала. Годфри рассказал про многое. Видимо, испереживавшемуся архиепископу надо было выговориться, а оттого собравшиеся вокруг люди получили возможность узнать все, что граф Клиффорд думает о господине канцлере, его вероломстве и невероятной наглости…
— Эй, сэр, — Гунтер нагнулся к уху сэра Мишеля, позабыв настойчивую просьбу рыцаря не обращаться к нему таким образом. — Слушай, а зачем Годфри все рассказывает незнакомым людям? Смотри, вокруг не только монахи, но и куча самого разного народа, фрисландцы, опять же…