— Господи Иисусе, — простонал германец. — Надо было соглашаться с предложением Лорда… Баронский замок… Жена, золотые зубы…
— Джонни, — всерьез забеспокоился сэр Мишель. — Какие зубы? Тебе их что, выбили?
— Отцепись! — поморщился Гунтер. — И без тебя тошно! И в прямом, и в переносном…
Гунтер повернул голову набок и выплюнул крупный кровяной сгусток, приземлившийся точь-в-точь на разорванный, болтавшийся манжет рубахи шевалье де Монфора. Герцогскому сыну, впрочем, было все равно — костюм оказался испорчен раз и навсегда, а сам Монфор почти не подавал признаков жизни.
— Где мы? — слабым голосом спросил германец. Рядом что-то зашевелилось и из полутьмы выплыла покрытая ссадинами и местами распухшая физиономия сэра Мишеля. Рыцарь ожесточенно подергал руками, связанными сзади, попытался сесть, и, наконец, неловко утвердившись полубоком, воззрился на оруженосца.
— Мы на английской галере, — прошептал сэр Мишель. — У меня будет одна просьба — не мог бы ты развязать мне руки?
— А зачем? — задал Гунтер идиотский вопрос, но рыцарь так выразительно сверкнул глазами из темноты, что германец, превозмогая боль в голове и невероятную слабость, подвинулся к нему поближе, коленом перевернул норманна набок и начал разбираться в узлах и хитроумных сплетениях тонкого, но на редкость прочного кожаного ремешка.
Сопровождалось сие действие невнятной руганью рыцаря и недовольным ворчанием Гунтера:
— Господи Боже, вот сюзерен свалился на мою голову…
— Это ты на мою свалился, — ответствовал сэр Мишель, морщась от того, что ремень, обхвативший запястья, затягивался еще туже. — У нормальных рыцарей и оруженосцы нормальные, а у меня?
— Каждый получает, что заслужил, — буркнул Гунтер. — Я предупреждал — не следовало ехать в Англию! По крайней мере, вместе с Годфри! Сиди смирно, а то порежу!
Как ни странно, англичане не догадались обстоятельно обыскать сэра Мишеля, а потому его любимый тупой кинжал остался за голенищем сапога. Гунтер наткнулся на торчащую рукоять совершенно случайно, и теперь старательно пытался перерезать ремешок. От долгого употребления лезвие ножа оказалось иззубренным у самой рукояти и Гунтер действовал им как пилой. После десяти минут напряженного труда сэр Мишель довольно охнул, сбросил распавшиеся путы и встряхнул освобожденными ладонями:
— Вот суки, так обращаться с рыцарем! — а оглянувшись, уточнил: — С рыцарями то есть.
Германец тяжко вздохнул и сказал:
— Ты еще этого… этого урода, как его там? Ну, таможенника на поединок вызови. Пускай сатисфакцию дает.
— И вызову! — неожиданно громко рявкнул рыцарь, отчего шевалье де Монфор, видимо, на секунду придя в себя, приподнял голову и выдавил:
— Не надо…
А потом снова впал в беспамятство. Рыцари, сопровождавшие Годфри Клиффорда в Лондон, и впрямь оказались в самом затруднительном положении. Вместо веселого прибытия в Англию рядом с наместником короля и архиепископом, дворяне, посланные Элеонорой, теперь сидели в темном и вонючем трюме непонятной галеры, их патрон вообще находился неизвестно где, а лорд Вустер был при смерти, пускай англичане и перевязали его, как и других раненых. Когда галера отходила от погружающейся в холодную пучину пролива «Иоленты», Уисбрич отдал приказ помочь всем раненым аквитанцам, заново проорав, что все пленники должны быть доставлены в Дувр живыми.
Окончательно придя в себя и осмотревшись, Гунтер уяснил, что ситуация, мягко говоря, безрадостная. Во-первых, мародеры-англосаксы не преминули срезать с пояса бессознательного оруженосца кошельки с золотом (надо заметить, что аналогичной процедуры не миновали и все прочие сэры). Во-вторых, поклажа наверняка осталась на затонувшем когге и пропали не только запасные обоймы, консервы, вооружение сэра Мишеля, купленное в Руане, но и бесценный «Вальтер». Наиболее скверным был тот факт, что автомат бесследно исчез, а рыцарь был не в состоянии проследить судьбу Гунтеровой громыхалки. Германец с чувством легкого ужаса представлял, как сейчас наверху, на палубе, тупые англичане пытаются выяснить, что за железяку таскал при себе один из захваченных на «Иоленте» людей. Инквизиция обеспечена…
«Надеюсь, у них хватит ума перестрелять друг друга», — мрачно подумал Гунтер и поделился своими соображениями с обиженно сопящим в темноте сэром Мишелем. Рыцарь отмахнулся, сказав, что надо лишь выбраться из трюма на палубу, а там он покажет этому «вонючему английскому быдлу», что значит связываться с настоящим рыцарем и сыном барона.
Англичане не догадались снять с запястья Гунтера часы, и теперь можно было отслеживать время — стрелки и циферблат покрывал светящийся состав. Когда состоялось нападение на когг, было около трех часов дня, сейчас же дело близилось к шести пополудни. Если считать по меркам двадцатого века и предполагать, что ладья направляется в Дувр или Лондон, то вскорости корабль должен оказаться в порту.
Когда состоялось нападение на когг, было около трех часов дня, сейчас же дело близилось к шести пополудни. Если считать по меркам двадцатого века и предполагать, что ладья направляется в Дувр или Лондон, то вскорости корабль должен оказаться в порту. А вдруг галера плывет совсем не в Англию?..
— Господь и все святые! — ворчал, покачивая головой, сэр Мишель. — Как не повезло! Джонни, ты только представь — Понтий уже в Англии, мы будем сидеть под замком… Остается уповать лишь на то, что у принца Джона хорошая охрана. Королева Элеонора сейчас на юге, значит, опасность ей не грозит — Ричард наверняка сумеет охранить собственную мать.