— Похоже, ты становишься нормальным дворянином, — удовлетворенно заметил сэр Мишель. — Вот, уже хочешь драться… Только не умеешь. Но это дело поправимое.
— Пошел к дья… Тьфу! Иди куда хочешь, словом, — нахмурился германец. — Лучше скажи, чего теперь делать будем? Все наши поручения вроде исполнены, принц остался жив, Годфри тоже, теперь в королевстве воцарится тишь да благодать… За исмаилита надо будет сказать спасибо Мерлину. Кстати…
Видя, что нравы царят вокруг самые свободные, Гунтер поднялся, взял тарелку с жареными рябчиками, обогнул стол и торжественно поставил блюдо перед спящим возле возвышения, где сидели принц и архиепископ, волкодавом. Мерлин открыл один глаз, брезгливо осмотрел подношение и снова отключился.
— Мерзкая ты тварь, — вздохнул Гунтер. — Мало того, что людей жрешь без зазрения, так еще и у посторонних еду не берешь?
Волкодав согласно рыкнул, потом же, передумав, не раскрывая глаз потянулся к тарелке, подцепил длинным розовым языком прожаренную на вертеле птичку, и, не жуя, проглотил.
Действо перед столом заинтересовало Годфри, только что окончившего несколько фривольную балладу сочиненную лично королем.
Архиепископ окликнул Гунтера:
— Господин де Райхерт, что это вы там делаете?
— Пытаюсь подружиться с собачкой, — ответил оруженосец и почтительно добавил: — …ваше святейшество.
— Вы будете мне нужны утром, сударь, — сказал Годфри. — Проследите, чтобы Мишель не проспал. Около полудня мне необходимо выехать в Кентербери на совет епископов, а раньше мне нужно поговорить с вами. И принцу тоже.
Джон размашисто кивнул и, критически осмотрев поднос с рябчиками, заявил:
— Вы Мерлина не закармливайте, он и так едва ходит… Жрет, подлец, много и спит все время. Настоящий ирландец…
Ночь прошла относительно спокойно. Ни привидения, водившиеся в замке, ни домовые спящих не побеспокоили. Один раз, правда, под окном кто-то жутко завыл, но сэр Мишель, почти не просыпаясь, коротко бросил встревожившемуся Гунтеру — «Это баньши веселятся, ничего опасного» — запустил в распахнутое окно подушкой и, когда вой стих, завалился обратно на постель.
Наевшиеся до тошноты сэр Мишель и германец отлично выспались на королевской постели, а, когда рассвело, Гунтер с превеликим трудом сумел растолкать брыкавшегося и угрожавшего расправой рыцаря, совершенно не желавшего вставать. Меры оруженосцем были приняты самые решительные — половина таза с водой, оставленной для мытья, была вылита норманну на голову, вторая же была расплескана в процессе последовавшей потасовки. Оба сэра — и настоящий, и вывалившийся из будущего другой Вселенной — добротно вымокли, вытираться же пришлось простыней, снятой с кровати короля Генриха.
Явившийся за гостями Гисборн, невыспавшийся и угрюмый, недовольно оглядел разворошенную спальню но только рукой махнул.
— Идемте к архиепископу…
Годфри поджидал старого знакомца и оруженосца не один, а вместе с Джоном и неизменным волкодавом. Объяснения, зачем высоким особам потребовалось видеть сэра Мишеля, не замедлили состояться.
— Доброе утро, шевалье, — Годфри покосился на непросохшие волосы рыцаря и его мокрую одежду. — Давайте, садитесь. Мишель, ты знаешь, что у меня есть основания тебе доверять. Так вот, помнится, ты рассказывал, будто поступил на службу к бейлифу Аржантана?
— Да, милорд, — кивнул норманн. — Надо бы возвращаться в Нормандию, ведь все кончилось хорошо…
— Отлично, — сказал архиепископ. — Я предлагаю пойти на службу ко мне и его высочеству принцу.
Джон, уподобясь Мерлину, задремал в кресле. Веселье, после того, как сэр Мишель и Гунтер отправились спать, продолжалось долго, почти до рассвета. Годфри, мельком глянув на начавшего похрапывать Джона, взял со стола свернутые трубками пергаменты и протянул их Фармеру.
— Мишель, посмотри внимательно. Это письма Гвидо, обращенные к Джону, Элеоноре и бывшему канцлеру. Везде одно и то же — непонятный заговор в Святой Земле. Кто-то ставит целью сорвать поход христианских королей против Саладина…
— Мы знаем, — нагнул голову рыцарь. — Сэр Аллейн д'Эмери все рассказал еще в Аржантане. Некий христианский князь…
— Да, — подтвердил Годфри. — Мы не знаем — кто. Подозревать можно любого — графов Раймунда и Конрада, правителя Эдессы, наследников Иерусалимского короля, внезапно ожившего Рено де Шатильона… Не исключено, что к заговору приложил руку кесарь Византии Андроник. Совершенно непонятная история. Я вам предлагаю следующее: во-первых, немедленно поезжайте в Нормандию, доложите все господину бейлифу и закончите службу у него.
Во-вторых, вам предстоит отправится в королевство Сицилийское, к королю Ричарду с личными посланиями от меня и принца Джона. Расскажете королю обо всем случившемся за последние дни и снова предостережете от опасности, грозящей с востока… Христианин, связавшийся с сектой исмаилитов, не остановится после первого поражения и от такого человека можно ожидать всего. Кстати, — архиепископ указал глазами на Гая, — шевалье Гисборн поедет с вами. Принц уступил его настойчивым просьбам отпустить из Англии в Святую Землю, а вам лишний меч в дороге не помешает. Вместо него гвардейской охраной Тауэра будет командовать сэр Понтий из Ломбардии. Согласны?
«Я знал, что этим кончится, — сокрушенно подумал Гунтер, стараясь, однако, не подать виду, что предложение Годфри его ошеломило. — Теперь остается нашить на одежду знак Креста и становиться добропорядочным крестоносцем. Господи Боже, какая отвратительная перспектива — два года торчать в Палестине, подвергая себя всяким опасностям и при этом знать, что поход закончится поражением… Хотя… Это уже другая история! Вдруг все кончится совсем по-другому? Какой там афоризм любил повторять доброй памяти капитан Браухич? «Блаженны прыгающие, ибо они допрыгаются?..» Вот и допрыгались.»