Неожиданно отшельник кашлянул и бросил острый взгляд на Гунтера.
— Послушай-ка, любезный оруженосец из Германии , — последние два слова старик произнес с понятным Гунтеру сарказмом. — Я тебе вчера ничего не сказал, а у нас в баронстве вот уже третью седмицу события интересные происходят…
— Несомненно, — безнадежно усмехнулся мучившийся сухостью во рту и головной болью германец, посматривая на бутыль со спиртом, будто на смертного врага. — Самолеты из двадцатого века вываливаются. Адельхельм самогоном торгует направо и налево, дьявол во плоти пребывающий, шастает…
— Не поминай всуе! — отшельник возмущенно хлопнул ладонью о столешницу и перекрестился. — Я о другом.
Отец Колумбан, выстучав частую дробь пальцами по доскам стола и, странно посмотрев на Гунтера, спросил:
— Скажи-ка мне, оруженосец, ты наверняка знаешь, что твой друг, с которым вы летели на Люфтваффе, умер?
— Не понял? — опешил Гунтер. — Разумеется, Курт погиб! Когда мы с Мишелем его хоронили, тело уже начало коченеть. Да и раны были… Ну, вы можете себе представить, — и германец покосился на снятый с «Юнкерса» пулемет, теперь покоившийся в дальнем углу землянки святого Колумбана. Медно-красным поблескивала лента с тяжелыми заостренными патронами.
— Именно что могу, — мелко покивал отшельник. — Именно.
— Именно. Отлично представляю. Вот, посмотри. Что это такое, по-твоему?
Он отцепил с вервия, коим подпоясывал рясу, небольшой матерчатый кошелек и вытряхнул на стол два темных предмета, тяжело стукнувшихся о дерево. Гунтер протянул руку, взял один металлический, чуть поблескивающий стерженек… да так и застыл с открытым ртом.
Пистолетная пуля.
— Ты уверен, что ты здесь один ? — медленно, четко выговаривая слова, вопросил святой Колумбан. — Что, кроме тебя, здесь никого нет ? Я имею в виду людей из вашего будущего.
— Ну-у… Да, — промямлил Гунтер, держа патрон указательным и большим пальцем правой руки. Это не была пуля от «Вальтера» или «Шмайссера». Калибр другой. И форма литья. И даже почти незаметные царапины оставленные нарезкой ствола незнакомы. Бред.
— Откуда это у вас?
Старец нахмурился, огладил седую бороду, встал и прошелся туда-сюда по длинной землянке. Было слышно, что Дугал и Мишель, остававшиеся на полянке перед домом, закончили свой поединок и теперь, фыркая да посмеиваясь, окатывали друг друга колодезной водой из кожаной бадьи.
— Когда вы с Мишелем уехали в Аржантан, — тихим голосом произнес отец Колумбан, — я почти седмицу провел в лесу, там, где стоит твой дракон. Вернее, са-мо-лет. Барон де Фармер прислал вилланов, охранять его. Чтобы не вызывать подозрений и ненужных пересудов, я сказал им, будто сам построил эту штуковину…
— Какие вилланы? — едва не сплюнул Гунтер. — Вы о деле говорите! Откуда пуля?
— Не перебивай, — поморщился отшельник. — Молод еще, чтобы с меня спрос держать! Слушай. Когда я вернулся домой, барон Александр послал за мной конюха Виглафа. Передал через него, что в замке есть раненый человек, лечить нужно. Я пришел. А у человека того — две дырки в бедре…
— Ну? — тупо спросил Гунтер. — И дальше?
— Это случилось через пять дней после вашего отъезда на север. На оруженосца некоего рыцаря из Нанта, монсеньера Альмарика д’Эланкура, напал разбойник. Чуднй разбойник. Он дважды ранил дворянина, направляющегося в Аквитанию, из такого же оружия, как и у тебя… Забрал деньги, еду. Но, что необычно, не тронул доспех — а броня у д’Эланкура очень дорогая, с серебряными насечками… Лошадь и меч тоже не взял. Потом раненого оруженосца подобрали на дороге крестьяне и отвезли в Фармер. Господин барон по-христиански заботился о нем. А эти железки я вытащил из ноги Альмарика. Боюсь, теперь он до конца жизни хромать будет…
— Хорошо, что жив остался, — отрешенно пробормотал Гунтер. Оруженосец был потрясен. Неужто здесь, в Нормандии, находится еще один человек (а вдруг и не один?!), вывалившийся из двадцатого века в момент Разделения миров? Но кто он? Как это произошло? Невольно начнешь вспоминать предостережения монаха-ирландца о фигуре, выставленной на игральную доску Лордом. — Отец Колумбан, а можно поговорить с этим д’Эланкуром? Он остался в замке Фармер?
— Нет, — покачал головой отшельник. — Монсеньер Альмарик уехал четыре дня назад, подлечив раны. Однако я успел его расспросить. Увы, но бретонец почти ничего не помнил. Когда раздались хлопки, лошадь испугалась и сбросила всадника. д’Эланкур на какое-то время потерял сознание. Потом успел рассмотреть молодого мужчину в диковинной одежде. Лица, конечно, не запомнил…
— Постойте, постойте, — Гунтер тяжело задышал и поднял руку, — вы сначала говорили, будто странности происходили все три недели, пока нас не было ? Этот неизвестный человек, видимо, еще как-то давал знать о себе?
— Да, — вздохнув, подтвердил отец Колумбан.
— Увидев раны господина д’Эланкура и помня о твоем появлении, я начал следить за событиями в нашей округе. Пока Адельхельм занимался машинами для изготовления сгущенного вина, я ходил в соседние деревни, расспрашивал людей. Благо в нашем баронстве меня уважают и охотно сплетничают обо всех происшествиях. Ходил в Бреаль и в поместье Фокамберг — это в четырех лигах к югу — неизвестного человека видели, по крайней мере, три раза. Иногда он оставлял следы.
— Поподробнее, — взмолился Гунтер. — Говорите же, отец Колумбан!