Сонные глазки и пижама в лягушечку

Голова кружится, сердце колотит в отцовский барабан, адреналин подталкивает к машине — хотя непонятно, куда вы собираетесь ехать. И вообще, что делать дальше? Рядом тормозит мотороллер, «Веспа» виноградного цвета (подъехал прямо по тротуару!), и вы инстинктивно тянетесь к газовому баллончику, который минуту назад едва не разрядили в лицо чокнутому клерку.

— Куда торопишься? — спрашивает голос, словно прошедший сквозь миску с дешевой собачьей едой. — Решила резко поменять профессию?

Разумеется, это лишь временная эмоция, продиктованная спецификой момента, и тем не менее вы рады, даже счастливы видеть Ларри Даймонда. Со всей возможной в данной обстановке грацией — ибо порядочная женщина всегда обязана помнить об умении себя держать, особенно на столь варварском этапе нашей культурной истории, — вы закидываете ногу на комично пук-пук-пукающую «Веспу», хотя в глубине души, признаться, ожидали, что Даймонд появится на большом черном «Харлее». Однако поездка оказывается короткой: вместо того, чтобы умчать вас навстречу ночному ветру (при этой мысли к ударной установке вашего сердца прибавляется парочка новых барабанов), Даймонд делает круг и глушит мотор прямо у входа в «Бык и медведь».

— Они закрыты, — напоминаете вы, чуть заметно цепляясь за его кожаную куртку.

— Только для лохов, — отвечает он, соскакивая с мотороллера. И, прихрамывая, направляется к двери.

19:45

От нестерпимого унижения вы готовы прыгнуть в миску для орехов и зарыться в соленый арахис. По воскресеньям «Бык и медведь», похоже, работает в режиме частного клуба: двери заперты изнутри, жалюзи опущены, однако так называемые «члены» могут войти, набрав секретный код. Ну и кто же эти члены? Разумеется, все брокеры Сиэтла! Ларри Даймонд, например, — член! Хотя уже много лет не при делах. Энн Луиз тоже член, а ведь она только что приехала. Вон ее раздолбанная задница — на стульчике у стойки. А вы и слыхом не слышали о существовании этого клуба! Да, такой удар даже больнее, чем биржевой крах.

— Что-то не так? — интересуется Даймонд.

Ваши веки пытаются сдержать напирающие слезы, словно охранники на рок-концерте.

— О боже, — говорите вы, кусая губу. — Клянусь, это самые черные выходные моей жизни!

— Ну, выходные еще не закончились.

— Это и пугает! — Вы залпом уничтожаете треть бокала с винным коктейлем и промакиваете салфеткой губы и глаза.

— Вся моя жизнь пошла наперекосяк!

— Так хорошо! Катастрофы всегда на пользу, если они достаточно серьезны. Как говорит доктор Ямагучи, «у большого зада бывает большой перед».

— Угу. С того места, где я сижу, виден один огромный зад. Ты уж покажи, где обратная сторона этой медали! А заодно и расскажи, что это за концерт? Который только начинается…

— Оглянись вокруг, Гвендолин. Имеющий глаза да увидит!

То, что Даймонд называет концертом, нормальные люди, похоже, называют трагедией.

— Значит, твои глаза лучше, чем мои. Но если уж они видят концерт, которого никто другой не видит, то явление такого масштаба, как Кью-Джо Хаффингтон, они просто обязаны разглядеть! — Вы допиваете вино. — Где же она, черт возьми?

Свет в «Быке и медведе» притушен, музыка приглушена, а посетители, которых не более дюжины, ведут себя крайне тихо. Обстановка даже отчасти романтическая, хотя отсутствие оживления можно списать на эффект экономической драмы. Что ж, это спокойное местечко отлично подходит, чтобы покопаться в завернутых даймондовских мозгах. Здесь можно не опасаться ни мажоров, ни бомжей, а если он задумает приставать, то можно отправить его к Энн Луиз, которая поминутно кидает в сторону вашего столика любопытные взгляды.

Компаньон ваш тем временем снял куртку, открыв для обозрения хлопчатобумажную рубашку без воротника, вышитую по краям сложным орнаментом, очевидно, африканского происхождения, и этот наряд (по большому счету отнюдь не остромодный) весьма неплохо подходит к вашему дорогому элегантному костюму с растительным рисунком. Пьет Даймонд текилу, хотя и с несколько меньшим смаком, чем можно было ожидать.

— Все, что я знаю о Кью-Джо Хаффингтон, могло бы уместиться в эту миску для орехов (ну вот, а вы хотели туда спрятаться!), и еще место останется для полновесного обеда. Раз уж ты подозреваешь, что ее исчезновение связано со мной, я сейчас по минутам опишу обе наши встречи — кстати, весьма краткие. Расскажу обо всем, даже о самых незначительных деталях. В таком деле даже мелочи могут навести на след. Идет? У Гете есть высказывание, на котором один весьма известный архитектор построил свою карьеру. «Бог — в деталях». Может, и Кью-Джо там же?

19:50

— Идет. Но сначала я хочу кое о чем тебя спросить.

Он одаривает вас циничной улыбкой, предполагающей, что забота о Кью-Джо не занимает верхнюю позицию в списке ваших приоритетов.

— Этот вопрос как-то связан с рыночными тенденциями или успешной карьерой?

Вы мотаете головой.

— Тогда валяй.

Похоже, ваш профессиональный статус не кажется ему интересной темой для беседы. Дурной знак, Гвен, очень дурной! При благоприятном стечении обстоятельств это отношение, возможно, удастся изменить. А пока вы действительно хотите спросить о другом.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125