Сонные глазки и пижама в лягушечку

Дождь, этот тощий серый шериф, разогнал не только бомжей, но и толпу у входа в отель «Сорренто». Те, кто не поместился в холле, разошлись по машинам или по домам. На улице осталась лишь горстка самых стойких. И среди них Даймонд — вымокший до нитки, как вы и предполагали, однако отнюдь не одинокий. Напротив, он оживленно беседует с какой-то симпатичной азиаткой средних лет, и его улыбка вспыхивает, как спичка, наполняя воздух запахом серы.

К счастью, от обочины Терри-авеню отъезжает фургон; вы заруливаете на освободившееся место и начинаете бибикать, чтобы привлечь внимание Даймонда. Он замечает вас — и направляется к «порше», радостно встряхивая промокшими патлами, разбрызгивая направо и налево капельки воды.

— Я просто мимо проезжала, — говорите вы, опуская окно.

— Aгa. Я тоже погулять вышел.

Насмешка в его голосе совсем не раздражает.

— Странно, что ты еще здесь. Как дела?

— Добрый доктор вернулся минут двадцать назад. Этакий невзрачный тип, по телевизору выглядит внушительней. Судя по всему, он опять нюхал пробки от сакэ. Остановился, сказал нам несколько слов — заплетающимся языком. Показал пластиковую банку, наполненную чем-то похожим на спинномозговую вытяжку огородного пугала. Клизменный эликсир. Анальная амброзия. Состоит, по его словам, из рисового отвара, бета-каротина и щепотки кофе. И больше ничего. Каждый может приготовить, надо только знать пропорции.

— Да, жалко…

— Почему?

— Как только мир узнает, что нет никакой секретной формулы, что нечего патентовать, биржа «Никкей» тут же склеит ласты и отправится к осьминогам. А если Токио потонет, кто останется на спасательной вышке? Никого. Все будут гулять по дну в чугунных ботинках.

— Ну, не забывай про клизму. Без специального наконечника рисовый раствор — просто грязные помои.

— Мировая экономика не может опираться на какую-то маленькую клизму. — Вы второй раз в жизни произносите слово «клизма» в обществе мужчины, но от расстройства даже забываете покраснеть. — Проклятие… Ну ладно. Хочешь, я отвезу тебя домой?

— Спасибо, что предложила, золотистая пипка. Я еще ненадолго задержусь. Ямагучи дал понять, что скоро выйдет, расскажет о разных режимах лечения.

Я еще ненадолго задержусь. Ямагучи дал понять, что скоро выйдет, расскажет о разных режимах лечения. Только сначала он должен переехать: его переселяют на седьмой этаж, в пентхаус. Из соображений безопасности. Вряд ли в Тимбукту у меня будет возможность выбирать режим лечения, но все же надо послушать, что он скажет.

— Так и будешь торчать под дождем? Посмотри, ты весь промок! Давай посиди в машине, я печку включу.

— Пум-пурум-пурум! — поет он в ответ. — Пум-пурум-пум.

16:00

Вначале было одно. А потом одно привело к другому.

Незыблемая правдивость этой сокращенной версии первой главы Книги Бытия получает очередное подтверждение в маленьком салоне «порше», который ни вам, ни большинству людей, ни даже немецким инженерам — никому не пришло бы в голову назвать местом, пригодным для полномасштабного полового акта. И тем не менее. Вы стянули свитер, чтобы вытереть ему голову, он запустил татуированную руку вам под юбку, окна своевременно запотели — в общем, одно привело к другому.

Над этой загадкой вы будете мучиться до конца своих дней: как могли два взрослых человека в такой чудовищной тесноте… Однако умудрились. Причем не кое-как, а страстно, нежно и продолжительно. Белый пони, храпя и брыкаясь, забежал на вершину холма — сначала рысью, потом галопом — и не сбавляя шаги понесся дальше, до лужайки перед вашим крыльцом, а потом несколько раз поднялся на дыбы, лег на спину и начал лениво кататься в спелом клевере. (Кью-Джо права: все предыдущие оргазмы были ложной тревогой, искусственным сыром, фонограммой и плацебо.) Конденсат на стеклах создает ощущение защищенности, однако это ложная защищенность: на пике вашего слияния «порше» качался так яростно, что вся округа — слава богу, полиция уехала, — в конце концов поняла: в маленькой спортивной машине происходит нечто непотребное; а бедный Андрэ, наверное, подумал, что его спустили с Ниагарского водопада в железной бочке.

— Почему ты смеешься, Гвендолин?

— Да так, ерунда…

Зачем портить приятную постсексуальную задумчивость рассказом о находящейся на борту обезьяне? Даже отдав мужчине тело, девушка должна сохранить какие-то секреты.

Вы прижимаетесь к нему. И мечтательно урчите:

— Ларри…

— Да?

— Расскажи мне про старые добрые времена. Расскажи про восьмидесятые.

Он вздыхает:

— Ах, жабенок.

А чего он хотел? Давно пора понять, вы не из тех, кто спрашивает партнера: «Тебе тоже понравилось?» Он снова вздыхает. Вы тоже вздыхаете:

— Что ж. Не хочешь рассказывать о пароходе, который уже уплыл? Тогда расскажи о том, на который я еще могу успеть.

— Ну, есть много разных пароходов. Один называется «Природа», другой «Секс». Есть еще «Искусство», «Наркотики»… Они покачиваются почти у каждого причала, заходи и плыви — через социальные водовороты, через штили депрессий и бюрократические мели. Лучшие из пароходов могут даже преодолеть приливы посредственности.

Да, прогулка на пароходе «Секс» оказалась приятнее, чем можно было предположить. Но сейчас вы снова на берегу, разминаете ножки, и ни искусство, ни наркотики никогда не были реальной альтернативой. Вы снимаете трусики с рычага передач. Чтобы их натянуть, нужно быть очень хорошим акробатом. Удивительно, что их так легко удалось снять. Приведя себя в относительный порядок, вы долго, пристально смотрите Даймонду в глаза. А потом выкладываете все начистоту. Рассказываете ему про задумку с игрой на фьючерсах.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125