Даймонд заскальзывает в «порше»; его язык плавным продолжением движения заскальзывает вам в рот. Вы осторожно, как будто опасаясь, что вас укусят, отстраняетесь: нужно сохранять приличный вид, вам еще ехать к Белфорду.
— Как прошла встреча с Ямагучи? — спрашиваете вы, рукавом утирая с губ его слюну.
— Однажды в Париже я попал на американский вестерн. На английском, с французскими субтитрами. Здоровенный ковбой заходит в бар и рычит: «Стакан ржаного!» А в субтитрах написано: «Dubonnet, s’il vous plaot».[5] При переводе слова рядятся в странные одежды.
— Но Ямагучи говорит по-английски!
— Он говорит английскими субтитрами.
— Ну ладно. Он будет тебя лечить?
— Только если я приеду в Японию. Наше управление по контролю за продуктами и лекарствами еще не разрешило его методику, на это могут уйти годы.
— Подожди, подожди. Тебе нужно разрешение правительства, чтобы сделать клизму?!
— Мы, конечно, живем в свободной стране, но ты ошибаешься, если считаешь, что твоя задница принадлежит тебе.
— Ну так что, ты летишь в Японию?
— Я лечу в Тимбукту.
— Почему, Ларри? Почему тебе так важно поехать в это дурацкое место?
Даймонд откидывает голову, опускает веки — и, помолчав, бормочет:
— У меня свидание с лягушкой.
Что он имеет в виду? Номмо? Или какую-нибудь француженку? Нет, тогда бы он сказал «свидание с лягушеткой». Пожалуй, это все-таки Номмо. Очередная глупость, безумный ритуал, связанный с космическими русалками. Но нет! Оказывается, он употребил слово «лягушка» в буквальном смысле.
Это особый вид лягушек. Их кожа выделяет биохимический реагент, сложный азотистый пептид или что-то в этом роде, оказывающий на нервную систему человека весьма странное действие.
— Наркотик, что ли?
— Галлюциногенный буфотоксин. Если быть точным.
Если быть точным.
— То есть ходишь под кайфом?
— Обычное дело для тех, кто на особом листке.
— Но это же безответственно, несерьезно, даже опасно!
— Ну, не опаснее, чем ходить по улицам Сиэтла. Эти магические лягушки — замечательная штука. Каждому, кто читает журнал «Нэшнл джиогрэфик», известно, насколько они популярны среди индейцев Южной Америки. В западной Африке о них тоже хорошо знают, хотя и не используют в религиозных и охотничьих ритуалах, как делают жители Амазонки. Однако, принимая во внимание богатые культурно-исторические традиции применения галлюциногенов африканскими племенами, было бы глупо считать, что в прошлом «лягушачьи» практики там отсутствовали.
— По крайней мере у них хватило здравого смысла завязать.
— Скорее дело в климатических изменениях и в давлении исламских и христианских эксплуататоров. У меня есть теория, сделавшая мне репутацию в университете Тимбукту, — теория, согласно которой водяная космология догонов и бозо вкупе с легендами о Номмо была в значительной степени связана с употреблением земноводных галлюциногенов.
— Да, теория, видимо, неплохая — для тех, кому интересно. Но какое она имеет отношение к твоей поездке в эту засохшую верблюжью дыру, тем более с такой болезнью?
— Как ты, наверное, уже догадалась, в Тимбукту не осталось лягушек. Хотя раньше они там жили, судя по окаменелым останкам. Так вот недавно двое парней, поверив в теорию твоего покорного слуги, отправились в джунгли Сенегала, наловили большой мешок лягушек и привезли их в Тимбукту. Только представь, илистая пипка: эти зеленые малышки сидят в университетском пруду, освежая сухой ветер эротическими молитвами, всасывая висящую над Сахарой гигантскую луну в свои пульсирующие глотки… На осень в Тимбукту запланированы торжества — через пятьдесят дней после появления Сириуса. В это время, если помнишь, греческая элита отправлялась в Элевсин, чтобы выпить священного отвара спорыньи и получить доступ к мистериям. Однако в этом году моя опухоль взошла раньше, чем Сириус. Поэтому я не в том положении, чтобы ждать сентября. Я еду раньше, на предварительную дегустацию.
— Дегустацию чего?
— Лягушачьего эликсира, конечно! И не надо на меня смотреть с таким жабьим презрением…
— Ты собираешься съесть ядовитую лягушку!
— Да нет же! Честное слово! Да и вообще женщине, заказывающей в ресторане лягушачьи лапки, не пристало бросать в меня камни.
— Ну, значит, курить.
— Курить? Лягушку?! Это я-то, который даже гаванских сигар не курит? Вся прелесть в том, что лягушки не страдают. Все, что нужно сделать, это слизать с них пот. Лучше в тех местах, где у них могли бы быть уши.
— Лягушачий пот? Фу, дрянь какая!
— Все как в сказке, дорогая. Помнишь принцесс, целующихся с земноводными?… Кстати, россказни о бородавках, которые якобы возникают от прикосновения к лягушкам, — полная чушь. А вот буфотоксин в принципе может проникнуть в кровь через кожу пальцев. Отсюда и берет начало суеверный страх. Люди просто не хотели, чтобы неокрепшее сознание их детей подвергалось изменениям.
— Так зачем же ты хочешь изменить свое? Да еще таким мерзким способом?
— Сознание для того и существует, чтобы его изменять.
— О боже, Ларри!
— Помнишь, почему я записался на прием к Кью-Джо Хаффингтон?
— Потому что отец Урагана запретил тебе изменять сознание при помощи грибов.
— Верно. И с точки зрения иммунной системы Разъезд На Большой Дороге, пожалуй, прав. Но мне необходимо было сделать ревизию на церебральном складе, а Кью-Джо, при всей ее одаренности, не в силах тягаться с псилоцибными эльфами.