— Ах да, конечно! Мы помним мистера Даймонда. Интересный персонаж. Покинул «Дин Уиттер», напустив тумана. Если не ошибаюсь, он недавно вернулся из африканских джунглей, обогащенный мудростью?
— Да, это он, — подтверждаете вы, хотя и фыркаете про себя при слове «мудрость».
— Мне жаль, но мистер Познер не знает, где живет мистер Даймонд.
Вы с трудом глотаете слюну:
— Не знает?…
— С Пасхой вас, дорогая!
Ни Фила Крэддока, ни Сола Финкелыптейна нет дома, а Энн Луиз лишь недавно появилась в городе и вряд ли еще успела предложить Даймонду свою задницу. Куда же обратиться? Вы готовите небольшой салатик из мизуны и пацойи — продуктов, которые супермаркет заказывает специально для вас. Такой зелени у них не водилось с восьмидесятых. В салате хватило бы горечи, чтобы превратить пушистого зайку в кровавого хищника, но в теперешнем состоянии вы даже не замечаете, что едите.
Уже наполовину справившись с салатом (листья мизуны буквально пилят язык своими зубцами), вы вдруг выскакиваете из-за стола и снова набираете номер Даймонда. Сообщение на автоответчике не изменилось, однако вас интересует другое. Этот стук и грохот на заднем плане кажется странно знакомым. Вы вешаете трубку и звоните вновь. А потом еще раз. На пятой попытке в мозгу щелкает выключатель, и в коридоре зажигается свет. На шестой — по коридору катится тяжелый перламутровый шар.
Швырнув трубку, вы в возбуждении бросаетесь к книжной полке и достаете тощий буклет — стихи матери. Вот оно! Страница 14, посвящается китайскому мудрецу Боу Лингу.
Пальцы вонзаются в шар черного сыра
Подобно крысиным клыкам.
О луна, спутник Милуоки!
Я швыряю шар на дорогу,
Ведущую в никуда.
Дорога длинна и скользка,
А в конце поджидают
В озере грохота
Десять лысых будд.
Да уж, действительно Боу Линг. Мать написала этот стих после того, как отец уговорил ее посетить азиатско-американский турнир по боулингу. Ну что ж, хоть какая-то зацепка. Эти звуки на автоответчике Ларри Даймонда… «Гремящий дом». В силу каких-то извращенно-дурацких причин Ларри Даймонд избрал своим жилищем боулинг.
Суббота, 7 апреля, полдень
Куда ушли земноводные
12:20
В телефонном справочнике Сиэтла значится четырнадцать боулингов. «Гремящего дома» среди них нет, что неудивительно. Зато есть «Громовой томагавк» в Балларде, с которого вполне можно начать.
Помедлив лишь для того, чтобы надеть свежие трусики (было бы верхом легкомыслия отправляться на встречу с Ларри Даймондом, не прикрыв нежную устрицу защитной ракушкой), вы вооружаетесь запасным зонтиком, хватаете ключи от «порше» и отправляетесь в поход. Белфордов «линкольн» остался дома — из тех соображений, что Андрэ, чем бы он ни занимался, уж точно не пойдет в Баллард.
Белфордов «линкольн» остался дома — из тех соображений, что Андрэ, чем бы он ни занимался, уж точно не пойдет в Баллард. Ладно бы еще он был похитителем сушеной трески! Но похититель драгоценностей — в Балларде? Не смешите!
Баллард часто называют маленькой Норвегией. Или маленькой Швецией, в зависимости от того, о каком береге реки Скагеррак идет речь. В ходу также пренебрежительное название «жвачный район», намекающее на привычку тамошних жителей жевать табак. Коровья привычка — так говорил отец, отказываясь переезжать в уютный коттедж в Балларде, несмотря на то, что арендная плата там была самой низкой в городе. Странно, что боулинг в Балларде назвали «Громовой томагавк», а не какой-нибудь «Молот Тора». С другой стороны, индейцы появились в этой местности задолго до скандинавских переселенцев, так что все справедливо. Этнически, думаете вы, сейчас все перемешалось. Фрагменты разных культур перепутались друг с другом, как крыши сараев после торнадо. Японские туристы на немецких машинах посещают мотель «Южные моря» в Москве, штат Айдахо. Ваш филиппинский отец лупит в карибские барабаны и разговаривает так, будто вырос на улицах Гарлема. Поневоле задумаешься, не является ли такое многокультурье, приводящее в восхищение Белфорда и ему подобных, одной из причин сегодняшнего экономического беспорядка. От фактов, конечно, не убежишь: Америка всегда была многокультурной. Правда, до недавнего времени она служила метафорическим тиглем, в котором различные народы метафорически превращались в высококачественный метафорический сплав, и в этом слиянии талантов, философий и намерений — обновляющихся и возрождающихся — Америка черпала жизненную силу. Но сегодня мало кто из иммигрантов согласен ассимилироваться. Все кому не лень тащат в Америку свои законсервированные культуры и цепляются за них, отказываясь даже учить английский, требуя, чтобы социальные службы новой родины общались с ними на туземных языках! Разумеется, это мешает им найти работу, низводит до статуса жертв, добровольных эгоистов-неудачников, которых левые политические силы используют в своих корыстных целях. Таким образом, вместо густого наваристого бульона с ароматом успеха и честного трудового пота американская нация превратилась в жиденькую баланду с комьями непереваренной дряни. Нечто напоминающее… э-э… рвоту. Прощай, плавильная печь! Да здравствует больничный тазик.