— Потому что я его знаю!
— А-а, понятно! Ты лично знакома с этим джентльменом? — Под ногтями его голоса проступает зеленая каемка подозрительности.
— Джентльменом? Да. То есть нет! Я его встретила вчера в «Быке и медведе». Он пытался… в смысле, упомянул… В общем, не важно. Поверь мне, это человек с нестабильной психикой. А Кью-Джо опаздывает на три часа и даже не позвонила. И вообще странные вещи происходят.
— Что за странные вещи?
Тут он вас поймал. Все эти странные вещи, если облечь их в слова, выглядят весьма безобидными. Разве можно объяснить, почему такие пустяки, как фальсифицированная карта и слово «бозо», мешают вам работать и превращают Пасху в Хеллоуин?
— Белфорд, — говорите вы наконец, — тебе не кажется, что мы следим за развитием пьесы по неправильному либретто?
Трубка молчит. Потом он спрашивает:
— А что такое либретто?
О боже! Скорее, скорее убрать этого фрукта из города, пока вы не выскочили за него замуж!
— Во сколько у тебя рейс? Когда ты возвращаешься?
— Вылет в одиннадцать.
Назад прилетаю в воскресенье поздно вечером. И знаешь, крольчишка, раз уж ты сейчас свободна, не подвезешь ли меня в аэропорт? На моей машине, если не трудно. Я хочу оставить тебе «линкольн», потому что Андрэ может узнать машину — ну, когда ты будешь его искать. Я тебе не рассказывал? — Он хихикает с гордой грустью. — Иногда этот маленький негодник сидит у меня на коленях, когда я веду машину. Думаю, ему хочется порулить.
— Когда ты заедешь? — спрашиваете вы холодно. Любое занятие лучше, чем сидеть и поджидать эту оккультную потаскуху.
— В полдесятого.
— Я буду готова без пятнадцати десять.
22:40
По пути из аэропорта вы разгоняете «линкольн» до восьмидесяти миль в час. Дело не в том, что вы торопитесь, хотя любопытно было бы узнать, что там с Кью-Джо; просто Белфорд наверняка ни разу не разгонял бедную машину быстрее пятидесяти пяти в час, и это вас задевает.
— Ну что, малыш, нравится? — спрашиваете вы летящий «линкольн» и тут же краснеете от макушки до педалей, заподозрив в вопросе сексуальный подтекст.
Из какой-то прихоти, а может, по наитию, вы съезжаете на Сенека-стрит и оказываетесь в центре города. Проехать теперь мимо здания «Познер, Лампард, Мак-Эвой и Джейкобсен» — это так же естественно, как купить дешево, а продать дорого. Просто взглянуть, есть ли свет в окнах. Ах, смотрите — действительно есть! И даже больше: судьба припасла свободное местечко для парковки — прямо через улицу. Вы ставите машину и глушите мотор. От нервного возбуждения у вас даже соски вибрируют. Кто сказал, что вы не можете просто подняться наверх и посмотреть, что происходит? — а если никто не смотрит, то и замести некоторые следы.
Опа! — не тут-то было. Прямо перед входом расположилась, что называется, «бездомная личность» — бомж, вооруженный одним из тех высокотехнологичных орудий, которые обрели популярность после недавней войны в Персидском заливе. Нет-нет, успокойтесь: это не базука, а всего лишь телескоп на трехногом штативе.
— Один доллар, леди, и я покажу вам человека на Луне. Два доллара — и вы увидите Сириус.
— А почему за Сириус дороже?
— Потому что он дальше.
С этим не поспоришь. Ну что ж, лучше экскурс по звездному небу, чем серенада на шарманке (на прошлой неделе другая «бездомная личность» предлагала вам за пятьдесят центов исполнить «Путники в ночи»). Если сейчас уступить, то он, быть может, согласится уйти с дороги. Лицо у него вроде доброе, хотя и пустоглазо-рассеянное: скорее всего какой-нибудь учитель астрономии, потерявший работу. Протянув ему два доллара, вы склоняетесь к окуляру:
— Где? Я не вижу… А нет, подождите! Нашла! — Глаз вжимается в окуляр, ресницы машут, как щетинки на блошиной ноге, сметают пыль с линзы. — Вот эта светлая точка? И все? Тут и смотреть-то не на что!
Астрономический бомж втягивает сопли, харкает и сплевывает — тяжелый плевок врезается в тротуар с характерным шлепком.
— Леди, до этой звезды восемь целых и шесть десятых световых лет!
— Подумаешь! Не так уж и далеко. Телескоп-то у вас хороший?
— Черт возьми, леди, это же триллионы миль! Триллионы, понимаете?! Хотя если разобраться — это, конечно, очень близко. Относительно близкая звезда и относительно крупная. Ярчайшая звезда на небосклоне.
— Да ладно! — Он, наверное, думает, что на дурочку нарвался. — Я видела звезды и поярче. И даже без телескопа.
В ответ раздается смех, а потом новая серия: кашель, харканье и сочный шлепок. Вы передергиваете плечами, представив нечто, по консистенции напоминающее блинное тесто, а по цвету — формы растительной жизни из холостяцкого холодильника.
— Я видела звезды и поярче. И даже без телескопа.
В ответ раздается смех, а потом новая серия: кашель, харканье и сочный шлепок. Вы передергиваете плечами, представив нечто, по консистенции напоминающее блинное тесто, а по цвету — формы растительной жизни из холостяцкого холодильника. И тем не менее продолжаете неотрывно глядеть на танцующую точку желтого огня.
— То, что вы видели, дамочка, — нагло наставляет вульгарный тип, — это скорее всего Марс или Юпитер. Пла-не-ты, понимаете? А Сириус — звезда!