— Вот, — сказал он Келлхусу. — Видишь, как продвигается айнонская пехота?
— Да… Похоже, какие?то отряды смещаются вправо.
— Люди невольно, сами того не замечая, отклоняются вправо, под защиту щита соседа. Когда фаним атакуют их, они сосредоточатся на этих подразделениях — вот увидишь…
— Потому, что те проявляют недостаточную дисциплину.
— Это зависит от того, кто ими командует. Если бы их вел Конфас, я бы сказал, что они отклоняются вправо нарочно, чтобы отвлечь внимание кианцев от своих менее опытных подразделений.
— Уловка.
Найюр крепко вцепился в свой пояс с железными бляхами. По его рукам пробежала дрожь.
По его рукам пробежала дрожь. «Все идет по плану!»
— Знай то, что знают твои враги, — сказал он, отворачиваясь, чтобы скрыть лицо. — Связи следует оборонять настолько же яростно, насколько яростно их атакуют. Используй знания о твоем враге, уловки, особенности местности, даже речи или примеры доблести, чтобы контролировать ситуацию и влиять на нее. Не терпи ни малейшего неверия. Приучай свое войско не поддаваться неверию, а все его проявления карай смертью.
«Что сейчас делает Сетпанарес?»
— Иначе их число увеличится, — сказал Келлхус.
— Народ, — сказал Найюр, — хранит много историй о нансурских колоннах, погибших целиком, до последнего человека… Сердца таких людей невозможно сломить. Но большинство смотрят на других в поисках того, чему можно верить.
— А потеря всех убеждений — это разгром? Это мы видели на Равнине Битвы?
Найюр кивнул.
— Именно потому кнамтури, бдительность, — величайшая добродетель командующего. Необходимо постоянно читать поле боя. Знаки следует непрестанно оценивать и взвешивать. Нельзя упустить гобозкой!
— Момент решения.
Найюр помрачнел, припоминая, что он упоминал этот термин некоторое время назад, на том судьбоносном совете у императора, в Андиаминских Высотах.
— Момент решения, — повторил он.
Он по?прежнему смотрел на прибрежные холмы, следя за едва различимыми рядами пехоты, что поднимались на далекие склоны. Генерал Сетпанарес отвел своего коня… Но почему?
Фаним поддавались по всему фронту, кроме южного фланга. Что же так терзает его?
Найюр взглянул на Келлхуса и увидел, что тот изучает дали так же внимательно, как обычно изучал души. Порыв ветра бросил прядь волос ему на лицо.
— Боюсь, — сказал Дунианин, — что этот момент уже миновал.
Серве расслышала в промежутках между собственными вскриками пение боевых труб.
— Но как? — с трудом выдавила она.
Она лежала на боку, уткнувшись лицом в подушки, на которые ее толкнул Келлхус. Он проник в нее сзади; Серве ощущала спиной жар, исходящий от его груди; его рука поддерживала ее колено. Каким иным он ощущался!
— Что — как, милая Серве?
Он вошел глубже, и она застонала.
— Такой другой, — выдохнула она. — Ты кажешься совсем другим.
— Это для тебя, милая Серве… Для тебя… Для нее! Серве прижалась к нему.
— Да?а… — простонала она.
Он перекатился на спину и посадил ее сверху. Он провел левой рукой, окруженной ореолом, по выпуклости ее живота. А потом его рука скользнула вниз, заставив Серве вскрикнуть. Правой же рукой он за волосы притянул ее голову к себе, так, чтобы он мог шептать ей на ухо. Никогда еще он не пользовался ею подобным образом!
— Поговори со мной, милая Серве. Твой голос так же сладок, как твой персик.
— О ч?чем? — тяжело дыша, произнесла она. — Что ты хочешь, чтобы я сказала?
Он протянул руки и приподнял ее за ягодицы, легко, словно монетку. Он начал входить в нее, медленно и глубоко.
— Говори обо мне…
— Ке?елхус, — простонала она. — Я люблю тебя… Я боготворю тебя! Люблю, люблю, люблю!
— А почему, милая Серве?
— Потому, что ты — воплощенный бог! Потому, что ты послан с небес!
Он застыл, поняв, что довел ее до самого предела.
Серве сидела на нем верхом, тяжело дыша, и чувствовала, как удары сердца отдаются в позвоночнике и в его члене, вибрирующем, словно тетива. Сквозь трепещущие ресницы она видела очертания складок шатра, смотрела, как линии преломляются через слезы радости.
Она окутала его. Он был ее, до самого основания! От одной этой мысли воздух меж ее бедер сгустился, и тончайшее его движение сделалось ощутимым, словно чье?то судорожное подергивание.
Серве вскрикнула. Какой экстаз! Какое наслаждение!
«Сейен…»
— А скюльвенд? — промурлыкал он. Его голос сочился обещанием. — Почему он так меня презирает?
— Потому, что он боится тебя, — пробормотала Серве, извиваясь под ним. — Потому, что он знает, что ты накажешь его!
Он начал двигаться снова, но с нечеловеческой осторожностью. Серве взвизгнула и стиснула зубы, и поразилась его отличности от всех остальных. Он даже пах иначе…
Как… как…
Его рука скользнула по ее шее… Как она любила эту игру!
— А почему он называет меня «дунианин»?
— Что ты имеешь в виду? — спросил Найюр у дунианина. — Еще ничего не решено. Ничего!
«Он пытается сбить меня с толку! Выставить меня дураком перед чужеземцами!»
Келлхус взирал на него с полнейшим бесстрастием.
— Я изучал «Книгу гербов», нансурский справочник, в котором перечисляются различные важные особы и их эмблемы в кианском…
— Я тоже!
Ну, во всяком случае, страницы с иллюстрациями. Читать Найюр не умел.