— У империи и Священного воинства общий путь, Мартем. Хотя вскоре, подумал Конфас, пути их разойдутся. Это будет настоящей трагедией…
«Сперва Карасканд, затем князь Келлхус. Священному воинству придется подождать». Во всем должен быть порядок.
Мартем и глазом не моргнул.
— А если…
— Идем, — перебил его Конфас. — Пора подразнить львов.
Экзальт?генерал велел слугам — после пустыни он был вынужден приставить к той работе, которую прежде исполняли рабы, своих солдат — проводить айнритийских дворян в крытый манеж для верховой езды. Когда Конфас с Мартемом вошли в манеж, гости уже рассыпались по просторному темному помещению, разбившись на группки, грелись у жаровен с углями и приглушенно переговаривались. Всего их было человек пятьдесят?шестьдесят. Сперва никто не заметил их появления, и Конфас так и остался стоять в сводчатом проеме, изучая собравшихся, от глаз, которые в полумраке казались необычно яркими, до соломинок, прилипших к мокрым сапогам.
Интересно, лениво подумал он, сколько падиражда заплатил бы за этот зал?
Голоса стали стихать один за другим: люди заметили его.
— А где Анасуримбор? — громко поинтересовался палатин Гайдекки; взгляд его был таким же резким и циничным, как всегда.
Конфас усмехнулся.
— О, он здесь, палатин. Если не как человек, то как тема для обсуждения.
— Не хватает не только князя Келлхуса, — заметил граф Готьелк. — Нету Саубона, Атьеаури… Пройас, конечно, болен, но я не вижу никого из самых ревностных защитников Келлхуса…
— Несомненно, это счастливое совпадение…
— Я думал, мы будем совещаться насчет Карасканда, — сказал палатин Ураньянка.
— Ну конечно же! Карасканд сопротивляется. Мы собрались, чтобы понять — почему?
— Ну так почему он сопротивляется? — высокомерно поинтересовался Готиан.
Не в первый раз Конфас осознал, что они его презирают — почти поголовно. Люди всегда ненавидят того, кто лучше их. Конфас раскинул руки и двинулся к ним.
— Почему?! — воскликнул он, гневно сверкая глазами. — Это главный вопрос, не так ли? Почему дождь все льет, гноя наши ноги, наши палатки, наши сердца? Почему гемофлексия косит нас без разбора? Почему столь многие из нас умирают, барахтаясь в собственном дерьме?
Конфас рассмеялся, изображая изумление.
— И это после пустыни! Как будто мало невзгод, постигших нас в Каратае! Так почему же? Неужто придется просить старика Кумора, чтобы он сверился с книгами знамений?
— Нет, — сухо произнес Готиан. — Все ясно. На нас пал гнев Божий.
Конфас мысленно улыбнулся. Сарцелл утверждал, что так называемый Воин?Пророк будет мертв в течение ближайших дней. Но сможет он это устроить или нет — а Конфас подозревал, что нет, — после покушения им понадобятся союзники. Никто точно не знал, какова численность заудуньяни, которыми командовал князь Келлхус, но счет следовало вести на десятки тысяч… Казалось, что чем больше Люди Бивня страдают, тем большее их число переходит на сторону этого демона.
Но ведь не зря же говорят: пес крепче всего любит того хозяина, который его бьет.
Конфас пристально взглянул на собравшихся и сделал паузу, добиваясь большей эффектности.
— Кто может это оспорить? Гнев Божий пал на нас. И по заслугам… — Он обвел присутствующих взглядом. — Ибо мы дали приют лжепророку и потакаем ему.
Собравшиеся разразились протестующими криками. Но Конфас не удивился. На данный момент важно было заставить этих недоумков говорить. А все остальное сделает их фанатизм.
ГЛАВА 21
КАРАСКАНД
«И мы предадим всех их, убитых, детям Эанны; вы будете калечить их лошадей и жечь огнем их колесницы. Вы омоете ноги в крови нечестивых».
Хроника Бивня, Книга Племен, глава 21, стих 13
4111 год Бивня, зима, Карасканд
Коифус Саубон мчался сквозь дождь. Поскользнувшись, съехал по склону, перепрыгнул через небольшую ложбину и взобрался на противоположный склон. Потом запрокинул лицо к серому небу и расхохотался.
«Он мой! Клянусь богами, он будет моим!»
Осознавая, что момент требует использования джнана или, по крайней мере, самообладания, принц замедлил шаг, пробираясь через самодельные укрытия. Заметив в конце концов шатер Пройаса, стоящий рядом с сикаморовой рощей, Саубон заспешил к нему.
«Король! Я буду королем!»
Галеотский принц остановился у шатра, озадаченный отсутствием стражи. Пройас временами нежничал со своими людьми — возможно, он велел им стоять внутри, спрятавшись от этого чертова дождя. Кругом, куда ни глянь, земля раскисла. Повсюду были лужи и затопленные рытвины. Дождь барабанил по провисшему холсту шатра.
«Король Карасканда!»
— Пройас! — крикнул он, перекрывая шум дождя. Саубон почувствовал, что вода наконец?то просочилась через плотный войлочный акитон. Ее прикосновение к коже напоминало теплый поцелуй.
— Пройас! Черт возьми, мне нужно поговорить! Я знаю, что ты здесь!
Наконец он услышал внутри приглушенный голос. Когда полог шатра откинулся, Саубон оказался захвачен врасплох. Перед ним стоял Пройас — худой, изможденный, дрожащий, закутавшийся в темное шерстяное одеяло.
— А сказали, что ты поправился, — в замешательстве пробормотал Саубон.
— Конечно, поправился, идиот. Я же стою.
— А где твоя стража? Где врач?