— Обойдемся без армейских воспоминаний, — отрубил Сарагоса. — Ясно, что твой дар Божий за пару дней стрекочет по?тихому из пулемета, а коль беда на носу, бьет из главного калибра. То есть, как говорят специалисты, наблюдается резонанс перед самым печальным событием… Ну, все, как в прочих случаях, не больше, но и не меньше. — Он устремил взгляд на широкий шведский тесак, висевший на стене между двух прихотливо изогнутых малайских крисов, и Скиф не решился спросить, что это за «прочие случаи». Вдруг Сарагоса резко повернулся к нему.
— А случалось ли тебе предчувствовать чужие беды? Ну, неприятности с родителями, с товарищами по службе? Их ранения, смерть? Про других Харана этот тебе когда?нибудь звонил?
«Что ему дался Харана!» — подумал Скиф, отрицательно покачивая головой.
— А случалось ли тебе предчувствовать чужие беды? Ну, неприятности с родителями, с товарищами по службе? Их ранения, смерть? Про других Харана этот тебе когда?нибудь звонил?
«Что ему дался Харана!» — подумал Скиф, отрицательно покачивая головой. Нет, про чужие горести бог с жалом змеи ему не сообщал — даже тогда, когда дело касалось самых близких людей. Как?то отец в одной из своих бесчисленных экспедиций сломал ногу и двое суток ползком добирался до базового лагеря — голодный, одинокий, затерянный в болотах таймырской тундры… Скифу тогда уже стукнуло двадцать, он учился на четвертом курсе, и странный дар, еще не называвшийся в те времена Хараной, для него секретом не был. Однако в случае с отцом его не посещали никакие предчувствия… Быть может, у Карчева?старшего имелся свой ангел?хранитель, что?то наподобие Хараны? Ведь он в конце концов выполз из тех проклятых болот… Скифу как?то не приходило в голову порасспросить его об этом. Он снова покачал головой и сказал:
— Нет, Пал Нилыч, другим я пророчить не могу. Ни беды, ни счастья! Мои предчувствия… они… — он замялся, пытаясь сформулировать мысль, — они сугубо личное дело… индивидуальное, так сказать.
— Ну, личное так личное. — С некоторым разочарованием Сарагоса похлопал широкой ладонью по столу. — Жаль, конечно. Я?то надеялся…
Он смолк. Скиф, сложив руки на коленях, ждал с каменным лицом, стараясь не выказать нетерпения. В общем?то все эти недомолвки шефа, это таинственное «мы» и смутные намеки на «прочие случаи» его не раздражали, а скорее подстегивали любопытство. Казалось, он шаг за шагом отступает от стены, разрисованной огромными фигурами, охватывая взглядом все большую и большую часть некоей загадочной и сложной картины. Но он сознавал, что отдельные ее детали еще не складываются в связные образы; дистанция была слишком мала, чтобы полностью оценить замысел живописца.
Наконец Сарагоса вытащил изо рта трубку и прервал затянувшееся молчание.
— Придется мне, парень, посидеть за твоей спиной, — произнес он загадочно и тут же пояснил: — Надо бы нанести визит одному моему знакомцу… опасный визит… Не потому опасный, что знакомец мой, скажем, вояка?супермен, черный пояс или там киллер с пушками в каждом кармане. Он, по совести?то говоря, не знает, где у карабина приклад, а где затвор… Но возможны всякие неприятности! Да, всякие! — Шеф сосредоточенно пыхнул трубкой. — Мне будет спокойнее, парень, если ты поприсутствуешь на этом нашем рандеву. Мой приятель… он…
— Из наших клиентов? — подсказал Скиф. — С ним какие?то сложности? Как с торговым князем?
— Нет. Не клиент, не конкурент, не вампир и не половой извращенец. Просто он что?то скрывает… что?то такое, что нам полезно знать.
— Нам — это кому? — рискнул наконец спросить Скиф. Сарагоса, откинувшись в кресле, одарил его неласковым взглядом.
— Ты сколько у нас служишь, сержант?
— Три недели… если считать с Амм Хамматом, то чуть дольше.
— Вот видишь, всего три недели… А уже вопросы задаешь! — Шеф со строгим видом побарабанил по столу пальцами. — Скажу тебе одно, парень: фирма наша, конечно, не простая, но к рэкету, разбою и прочим мафиозным делам отношения не имеет! Как, впрочем, и к пустобрехам из правительственных сфер.
«Еще бы не простая!» — подумал Скиф, припомнив внушительный арсенал, хранившийся в подвале, золотые кольца со сбитым клеймом, бригаду медиков за плотно притворенными дверьми и фантастические упражнения красноглазого экстрасенса. Странно только, что Сарагоса помянул правительство… в отрицательном смысле помянул… Выходит, с секретными службами он тоже не связан и кто?то другой ворожит фирме «Спасение»… Кто? Интерпол, ЦРУ или парагвайская сигуранца? Предположения эти были одно нелепей другого, и Скиф, мысленно поминая шайкальи ребра и потроха, вслух сказал:
— Что я должен делать, Пал Нилыч?
— Сейчас я тебе объясню, что ты должен и чего не должен.
— Шеф принялся перечислять, загибая толстые пальцы: — Во?первых, Пал Нилычем меня не зови — ни Пал Нилычем, ни Сарагосой. Для того знакомца я — Петр Ильич. Петр Ильич Синельников, журналист. Запомнил, э?
Скиф кивнул. «Надо же, журналист!» — промелькнула мысль. А почему, скажем, не композитор? Впрочем, на композитора глава фирмы «Спасение» походил в сей момент не больше, чем на журналиста. Каменные скулы, твердый подбородок, жесткий прищур темных глаз… Сущий тигр, готовый наброситься на добычу!