— Н?не надо… — опять прохрипел он, слабо отмахиваясь рукой. — Н?не надо…
— Что не надо? — Сарагоса склонился к нему. — Прижигать не надо? Беспокоишься за свою задницу?
— Д?дым… о?от та?абака .. н?нельзя… н?не могу… н?не могу вынести…
Глаза Догала стали закатываться, и куратор, пока не пытаясь понять, в чем же дело, повернулся к Скифу.
— Ну?ка, распахни окно во двор, пусть протянет… Да поживее, парень!
Эе?ноль?пятый метнулся к окну, а Сарагоса прошествовал на кухню, выбил трубку о край голубой фаянсовой раковины, открыл кран и постоял в задумчивости, глядя, как прозрачная струйка воды смывает пепел. Потом он хмыкнул и, опустив «дельфина» в кисет, снова наполнил его чашечку табаком, аккуратно примял табак пальцем и вернулся в комнату.
Скиф уже находился у окошка, на боевом посту; глаза у него были что два блюдца. Догал, похоже, очухался, хоть выглядел еще бледноватым и сидел на стуле как?то боком, скорчившись, словно бы левая половина тела перетягивала правую. Губы его пока что не обрели былую яркость, но шевелить ими он мог вполне.
Протянув к нему ладонь, на которой уютно устроилась трубка, куратор спросил:
— Попробуем еще разок? Или хватит? Догал помотал головой, жадно втягивая прохладный вечерний воздух.
— Ну, тогда объясни, друг любезный, с каких это пор ты валишься в обморок от табачного дыма? И почему?
— Нам… нельзя… — просипел Догал, пытаясь сесть прямо. — Нельзя… Запах… убивает…
— Кому это — нам? — приподняв бровь, спросил Сарагоса.
— Тем, кому приносят дары… Вот такое… — Рука компаньона потянулась к ярко?красной коробочке. Пальцы его дрожали, но голос звучал вполне внятно.
— Кто приносит?
— Мне — Рваный… Что?то для меня, что?то для других… С Рваным случай свел… еще зимой… Дал он мне пачку, попробовать… Ну, и с тех пор… — Догал смолк.
— Рваный — это тот, со шрамом? — уточнил куратор. Дождавшись утвердительного кивка, он пробурчал: — По виду типичный уголовник. Ну и где же он берет товар?
Губы Догала плотно сомкнулись. Казалось, он даже закусил их, чтобы не проговориться; лицо его закаменело, но в глазах, как заметил куратор, по?прежнему стыл ужас.
Не говоря ни слова, Сарагоса сунул «дельфина» в рот, вытянул из кармана зажигалку, высек огонь. Догал, отстраняясь, слабо пробормотал:
— Не надо, Петр Ильич… не надо.,, я скажу… все равно… — Губы его зашевелились почти беззвучно, но куратор, склонившись, разобрал: — Все равно… я конченый человек… конченый… Уже, собственно, и не человек… так, наполовину зомби…
— И зомби умеют говорить, — жестко сказал Сарагоса.
— Выкладывай! У кого этот Рваный берет товар?
— У Хозяина… Ты был прав, Петр Ильич… Товар — от Хозяина… и те, кто на тебя напал… атаракты… тоже от Хозяина…
Куратор кивнул, не спуская пронзительного взгляда с бледной физиономии Догала.
— Это я понимаю: у всякого гнусного товара и у всякой швали есть хозяин. И кто же он?
— Мне неизвестно. Человек… или нечеловек… Связь только через Рваного… Я звоню… звоню какой?то женщине… Она ничего не знает, просто передает… Звоню, и Рваный приходит…
— Черт с ним, с Рваным! — рявкнул Сарагоса. В сером волглом тумане, так долго застилавшем ему глаза, начинали маячить смутные тени. Он еще не видел лиц, не мог разглядеть очертаний фигур, но подсознательно уже ощущал их присутствие, словно всматривался в стаю бесплотных духов, призраков, мельтешивших на грани яви и сна.
— Черт с ним, с Рваным! — повторил он, склоняясь к самому лицу Догала. — Кто Хозяин? Где он?
— Не знаю, Петр Ильич… крест святой, не знаю… Он… оно… это существо… граф Калиостро… где?то под городом обитает… Рваный так говорил… И еще говорил, что писания твои сильно Хозяину не нравятся.
Сарагоса резко выпрямился. Теперь он стоял, возвышаясь надДогалом, словно башня: плечи развернуты, руки скрещены на груди, в глазах охотничий блеск. Скиф, застывший у окна, глядел на него со смесью любопытства и почтительного восхищения.
— Значит, Рваный так говорил… Ну, любезный мой Марк, придется тебе устроить мне встречу с этим Рваным… Или сразу с Хозяином! Позвони, скажи, что, мол, журналист Синельников хочет взять интервью… встретиться, значит, и кое?что обсудить. Насчет осенних лесов, увядших листьев и все такое… Пообщаться с братьями по разуму! Ну, сделаешь?
Догал кивнул, и куратору показалось, что в темных глазах компаньона промелькнула искорка жалости. Промелькнула — и погасла, словно ее и не было. Остались лишь мрачная обреченность и страх.
Крепко же он напуган, подумал Сарагоса. Крепко! Впрочем, могло ли случиться по?иному? Догал был один — одинокий растерявшийся человечек перед смутным ликом чего?то неведомого и ужасного; за ним не стояла мощь Системы, раскинувшей свои бесчисленные щупальца по всем материкам и океанам Земли. Глядя на посеревшее лицо компаньона, Сарагоса процитировал про себя: «Голд», он же «эрмитаж», он же «лувр», он же «прадо», при длительном воздействии приводит к деструкции психики, потере памяти и, в конечном счете, к летальному исходу. Соблюдайте крайнюю осторожность!» Выходит, осторожности?то Догалу и не хватило!
Он сунул в карман трубку, которую все еще сжимал в кулаке, и спросил: