Но воды каждой реки в свой срок достигают моря; наступает пора, и цветы роняют лепестки; ночь сменяется днем, день — ночью, уходит тепло и приходит прохлада, солнце затмевает звезды, а потом вновь скатывается за край земли, уступая им дорогу. Ничего вечного нет под луной, тем более под тремя лунами; в этом мире они, как и на Земле, покорно вращались в потоке времени, увлекаемые им к горизонту, к забвению, к сну…
Сон! Нет, Скифу не хотелось спать… Он лежал в траве, шелковистой и мягкой, головка Сийи покоилась у него на груди, ладонь ее ласково гладила его щеки, пальцы то касались губ, то прикрывали глаза. Где?то в вышине негромко пел предутреннюю песню ветер, и гаснущие звезды откликались звоном хрустальных колоколов. Мир был прекрасен и тих, и если в нем существовали райские сады и луга, то сейчас Скиф нежился в их ласковых объятиях.
— Завтра мы приедем в город, — негромко сказала Сийя, — в наш город на высокой скале, над которой вознеслись Двадцать Башен. Тебе там понравится, светловолосый.
— Мне понравится всюду, где будешь ты. Она рассмеялась.
— И ты повторишь эти слова перед Безмолвными Богами?
— Перед безмолвными или говорящими, моя ласточка, перед богами Джарайма и богами Земли.
— Земли?
— Да. Так зовется моя родина. Он услышал довольный вздох.
— Хорошо… хорошо. Скиф. Ты скажешь эти слова и станешь моим мужчиной… Мы будем встречаться, когда три луны поднимаются в небесах, потом расстанемся, потом встретимся вновь… Как сегодня…
— Разве я не могу всегда быть с тобой?
— Ты и будешь всегда со мной — здесь.
— И ты повторишь эти слова перед Безмолвными Богами?
— Перед безмолвными или говорящими, моя ласточка, перед богами Джарайма и богами Земли.
— Земли?
— Да. Так зовется моя родина. Он услышал довольный вздох.
— Хорошо… хорошо. Скиф. Ты скажешь эти слова и станешь моим мужчиной… Мы будем встречаться, когда три луны поднимаются в небесах, потом расстанемся, потом встретимся вновь… Как сегодня…
— Разве я не могу всегда быть с тобой?
— Ты и будешь всегда со мной — здесь. — Она приложила его ладонь к сердцу. — Но видеться мы можем лишь в те дни, когда дозволено богами. И лишь ночи трех лун будут принадлежать нам.
— Такие ночи случаются часто или редко?
Сийя снова вздохнула.
— Реже, чем мне хотелось бы… но достаточно часто, чтобы ты не забыл меня, Скиф ап’Хенан.
— Почему ты так меня называешь?
— Потому что теперь ты принадлежишь нашей Башне — как и твой родич, если Тамма осталась довольна им. Но вначале боги испытают вас, а Дона ок’Манур и мудрая Гайра вынесут решение…
— Зачем? Разве недостаточно испытания, которое устроили вы с Таммой?
— Ш?ш?ш… — Ладонь девушки легла на его губы. — Ты не боишься ни злобных демонов, ни их слуг, и это хорошо… Но разве можно пренебрегать богами, мой светловолосый? Я ведь сказала: мы носим в себе их частицу… все мы, каждый человек… и без нее мы — сену, лишенные разума сену, Скиф.
— Ладно, я не буду ими пренебрегать. Ничем, что дорого тебе, во что ты веришь, Сийя. Если только они не разлучат нас…
— Боги милостивы. Скиф… — Она помолчала, потом негромко окликнула: — Скиф?
— Да? — Его пальцы тонули в шелковистых локонах Сийи.
— Твое имя… Оно что?нибудь значит?
— Скифы… так звались степные племена на моей родине… давно… очень давно, милая. Они оставили курганы, такие же, как в твоей степи. В курганах — могилы вождей… кости, оружие, украшения, истлевшая одежда… больше ничего.
Сийя беспокойно пошевелилась.
— Они были похожи на шинкасов?
— Возможно. Пасли лошадей, скакали по своим равнинам, разбойничали, воевали… Они считались великими лучниками…
— И служили демонам ару?интанам?
— Нет, у них были совсем другие боги. Они приносили им жертвы, воздавали хвалу во время пиров… Они пировали на… — Скиф внезапно приподнялся, не выпуская Сийю из рук, и медленно произнес: — Они пировали на закате… Понимаешь? Они пировали на закате! — Теперь он почти кричал.
Память… Туго натянутое полотно с прожженными дырами… клочья тумана, повисшие в ясном небе… Они таяли, они исчезали! Внезапно всплыло имя — его имя, потом еще одно, и он вспомнил, что так зовут отца. Между этими именами была связь… некая связь… Какая же?.. Джамаль, сын Георгия… Нет, не так! Иначе! Теперь он знал, как должно его называть: имя, отчество, фамилия… И сразу же возникло остальное — номер дома, квартиры, название улицы. Он вспомнил, вспомнил!
С торжествующим смехом Кирилл Карчев поднялся, протянул руки навстречу восходящему солнцу и выкрикнул:
— Скифы! Скифы пируют на закате!
И сразу же багровая пропасть разверзлась под ним.
Часть II
ПРЕИМУЩЕСТВЕННО НА ЗЕМЛЕ
Глава 16
Земля, Петербург и другие места, 30 июля 2005 года
На сей раз Рваный заявился с огромным портфелем, и это удивило его: Рваный был не из тех людей, что ходят с портфелями.
Впрочем, он мог таскать в нем принадлежности своего ремесла — дрель и фомку для взлома замков, а то и автомат плюс пару пакетов взрывчатки. Но все оказалось гораздо неприятней.
— Тебе, — коротко буркнул Рваный и выложил на стол десять красных коробочек с золотым листком, окруженным блестками звезд. — А это остальным. — Он снова полез в портфель и принялся извлекать из его недр изящные флаконы с духами, мыло, закатанное в станиоль, баллончики с дезодорантом и шампунем и еще какие?то цилиндрики размером с палец, яркие и блестящие, как елочные игрушки. Маркировка на всех этих изделиях была различной: где — цветок ириса или розы, где — тонкий женский профиль, где — гора Фудзияма на фоне синих небес; последнее, вероятно, намекало на японское происхождение товаров. Но звездочки присутствовали всюду. Иногда они располагались колечком или вытянутым овалом, иногда — треугольником либо острым клином, словно косяк отлетающих к югу журавлей, иногда — затейливой спиралью с вытянутыми в стороны концами, походившими на щупальца осьминога.