Тучи рассеялись. Солнце тут было ярким, щедрым — — видно, Доктор уловил бродившие у Джамаля мысли насчет кавказского взморья, теплого, ласкового и изобильного. Над комбинезонами поднялся легкий парок, клинки катаны заблистали серебром, их лакированные ножны, очищенные от песка, переливались словно отшлифованный обсидиан. Джамаль подставил грудь солнечным лучам и с шумом выдохнул воздух.
— Как называется, дорогой? — Он распростер руки, словно обнимая необозримое морское пространство и дикий скалистый берег.
— Как это называется? Красноглазый говорил, да я не помню…
Кирилл наморщил лоб.
— Амм… Амм Хаммат, точно!
— Красивое имя… И хорошо здесь! Вах, хорошо! Как в Сухуми в бархатный сезон! — Глаза Джамаля обрели прежний антрацитовый блеск и жадно шарили сейчас по краю берегового обрыва, словно он хотел разыскать что?то знакомое, привычное — некий признак, дарующий этому миру устойчивость и нетленность. Ноздри его раздувались: видно, и он уловил доносившиеся издалека сладкие ароматы.
Вдруг князь ударил себя по лбу и повернулся к компаньону.
— Эй, генацвале, надо бы нам разобраться с’одним делом! Мы в этот Амм Хаммат добрались? Добрались. Из моря выплыли? Выплыли. Теперь подумай, кто мы есть? Кто ты, кто я? Кто мы вместе? Подумай и скажи, как эх?перд!
— Ты клиент, я проводник. — Кирилл перевернул быстро сохнущие комбинезоны. — Чего еще мудрить?
— Ха! Так у Нилыча мы записаны — клиент, проводник… А здесь мы кто? В этом Амм Хаммате?
Догадавшись, в чем суть вопроса, Кирилл кивнул.
— Тут мы два морехода с погибшего судна. И приплыли мы… — он бросил взгляд на компас, — откуда?то с запада.
— Вай, мореходы! Простые мореходы! Еще скажи — гребцы, так нас сразу и усадят за весла! Нет, дорогой, — Джамаль многозначительно покачал пальцем, — мы не простые моряки. Тут, видишь ли, как в торговом деле: не пустишь пыль в глаза, не дождешься уважения, не получишь и выгоды… — Он опустил веки, размышляя, потом Широко улыбнулся. — Значит, так: я — княз, путешественник, ты — воин, мой телохранитель… нет, лучше племянник! Оба мы — благородной крови, клянусь мамой!
— В племянники я тебе не подхожу, — сказал Кирилл. — Масть у нас больно разная.
— Масть, вах! У моего брата — кровного брата! — Джамаль стукнул себя кулаком в грудь, — была красотка с севера. Ты в нее и уродился! Пойдет?
— Пойдет, дядюшка. Давай?ка собираться. Одежда высохла. Что ж, легенда не хуже всякой другой, подумал Кирилл, натягивая комбинезон и рассовывая имущество по карманам. Нож вместе с упругим нейлоновым шнурком он спрятал на груди, намереваясь сразу же, как попадет в лес, вырезать лук и стрелы. Ремень, на котором висели ножны катаны, плотно охватил его талию. Застегнув пряжку с чеканным силуэтом дракона, Кирилл полюбовался серебристым лезвием и вложил меч в ножны. Не так уж было все скверно, и неизвестно, что пригодится более в этом мире: тупая мощь «шершня» или хороший клинок. И умные речи, разумеется! Прав Джамаль: не пустишь пыль в глаза, не дождешься и уважения. А не будет уважения, будет нечто иное… к примеру, каменоломня или скамья на галере.
Они неторопливо побрели вдоль берега. Влажный песок холодил ступни, солнце пекло затылок, море играло сапфировыми отблесками, словно недавний шторм и гибель корабля были всего лишь ночным кошмаром. Почти инстинктивно Кирилл направился к северу от серой скалы — как будто там, за степями и лесами, под хмурым балтийским небом лежал родной город. Тянувшийся справа обрыв был крутым, почти отвесным, высотой метров пятнадцать; не стоило рисковать и лезть на него очертя голову. Найдется где?нибудь трещина, лениво размышлял Кирилл, убаюканный ласковым теплом и мерным шумом прибоя. Да, найдется трещина, или разлом, или устье какой?нибудь речушки… А где река, там и рыба, как говаривал майор Звягин. В наколенном кармане рядом с таймером у него был припрятан пакетик с леской и парой крючков вполне достаточного размера, чтобы подцепить форель.
— Смотри! Смотри, дорогой! — Джамаль, прищурившись, показывал на море. — Человек, клянусь могилой матери! Голый! И совсем черный! Из Африки, что ли?
— Вряд ли тут есть Африка, — бросил Кирилл, заторопившись к воде.
— Человек, клянусь могилой матери! Голый! И совсем черный! Из Африки, что ли?
— Вряд ли тут есть Африка, — бросил Кирилл, заторопившись к воде.
Возможно, Африки в этом мире и не было, но негры определенно существовали. Мертвец, покачивавшийся у берега на толстой доске, выглядел не просто смуглым — влажная кожа его отливала цветом ночного неба, затянутого тучами. Плечи его были широки, на спине бугрились мощные мышцы, безвольно опущенные руки с растопыренными пальцами чуть подрагивали в такт набегавшим волнам. Кирилл не видел лица погибшего — тот лежал ничком поперек доски, навалившись на нее грудью и свесив голову в воду, — но вряд ли стоило сомневаться, что он мертв. Половина черепа у него была снесена, и багровая рана казалась еще огромней по контрасту с черной кожей и полоскавшимися в воде смоляными волосами. Чудовищная дыра, сквозь которую вылетела жизнь… А она, вероятно, была нелегкой — Кирилл заметил цепь, тянувшуюся от кольца в доске к металлическому обручу, что охватывал талию мертвеца.