Но другой посудины не нашлось, и дядя Коля с горестным вздохом обратил взгляд к непонятному вместилищу сизо?серого тумана.
— Вот пакость! Вроде бы машина — механизьм, значит, — а живой! Живой, чую! Чтоб мне с места не сойти! Сосалка — она не живая, а эта муть синюшная в корыте как зубами щелкает, Нилыч! Голодная, бляха?муха!
— Зубами щелкает, говоришь? — Куратор выглянул за дверь и, поманив Снайпера, распорядился: — Ну?ка, парень, притащи кого?нибудь из дорогих покойничков… Можешь любого взять, только со шрамом на роже оставь, пригодится для опознания.
Снайпер вскинул на плечо крайнего — щупловатого мужичка с простреленной грудью и дыркой во лбу — и просунулся в дверь. Сарагоса подхватил труп под колени. Вдвоем они подтащили мертвеца к стене, к углублению, заполненному сизым туманом, и подняли на вытянутых руках. Дядя Коля глядел на них округлившимися глазами.
— Бросаем по команде. Потом — в сторону, — сказал куратор. — Ну… раз… два… три!
Труп полетел вниз, и сизо?серая мгла тут же рванулась ему навстречу, будто и в самом деле была живой, оголодавшей, как полярный волк. Тело погрузилось на дно ванны, и тут же в воздухе зазвучала долгая тоскливая нота — словно некий невидимый музыкант готовился наиграть на флейте похоронную мелодию. Туман уплотнился, серым саваном спеленал мертвеца, походившего теперь на мумию в неряшливых обертках из старого папируса, затем звук смолк, исчез вместе с телом. Ни костей, ни обрывков одежды, ни пуговиц… Ничего!
Дядя Коля, следивший за погребальным обрядом с порога, крякнул, поскреб щетинистую щеку и пробормотал:
— Это ж они для нас приготовили, поганцы! Сучьи дети! Чтоб, значитца, кинуть в корыто, за цепку дернуть и в отход спустить! Ну, мудрецы, бляха?муха! Слушай, Нилыч, — он повернул к Сарагосе слегка побледневшее лицо, — давай?ка всех этих хитрожопых в их же дерьмо и перекидаем! Самое место, а?
Но куратор только покачал головой, медленно отступая назад и тесня к дверному проему Снайпера. Зеленая щель, рассекавшая стену, сделалась тоньше волоса и стала теперь наливаться пронзительным зловещим блеском. Вдруг края ее бесшумно сомкнулись, и изумрудное сияние исчезло; неяркий свет, исходивший от стены, тоже погас; ее поверхность сморщилась, потекла вниз, к полу, обнажая первозданный карельский гранит. Пропала сферическая вмятина?сосалка, разредился, растаял сизый туман, словно впитанный дном ванны, и само это углубление тоже смялось, как пластилиновая формочка, расплылось, рассыпалось в порошок. Теперь напротив двери серела обычная каменная стена, неровная и трещиноватая, без всяких следов обработки. То, что покрывало ее пять секунд назад, обратилось в тонкий слой праха, устилавший пол.
Дядя Коля издал невнятный возглас и ринулся на крыльцо. Через мгновение куратор вновь услышал его крик — что?то там про бляху?муху и проклятых оглоедов, умыкнувших хитрые фитюльки. Он выглянул в дверь и увидел, что «механик», яростно потрясая кулаком, склонился над кучкой сероватой пыли — то было все, что осталось от синеватых стерженьков. Итак, если сбросить со счетов мужичонку, проглоченного сизой мглой, результат равнялся пятнадцати трупам: дюжина чужих — добыча, трое своих — потери. Больше не осталось ничего.
Кивнув Снайперу на дверь, Сарагоса перешагнул порог, спустился с крыльца, подошел к слидеру и щелкнул тумблером на щитке связи. Операция завершилась, и сейчас, несмотря на гибель трех агентов, он был склонен оценивать ее положительно И дело тут заключалось не в количестве утихомиренных навек зверей алчущих, лежавших рядком в траве с выпученными глазами; главное — то, что он увидел сам, о чем мог рассказать.
Операция завершилась, и сейчас, несмотря на гибель трех агентов, он был склонен оценивать ее положительно И дело тут заключалось не в количестве утихомиренных навек зверей алчущих, лежавших рядком в траве с выпученными глазами; главное — то, что он увидел сам, о чем мог рассказать. О гравитационных метателях, о сизом тумане, поглощающем кости и плоть, о нише?сосалке, о зеленой щели — об окне, в которое, возможно, кто?то успел ускользнуть. Не таинственный ли граф Калиостро, господин и повелитель этой чертовой дюжины боевиков?..
Интересно, подумал куратор, вытягивая из щитка микрофон, много ли таких зомби с упругими хлыстами за пазухой бродит по городу? Десяток? Сотня? Во всяком случае, атарактов, напавших на него две недели назад, среди убитых не было. Значит, оставались и другие! Где? Сколько?
Он вызвал Стилета, велел дать отбой Винтеровым «эвакуаторам», затем, не сообщая о потерях, приказал, чтобы дежурный связался с точкой «Три», с группой техобслуживания, — на предмет отправки двух крытых фургонов. Фургоны были большими, и, чтоб перевезти погибших, хватило бы и одного, но Сарагосе не хотелось валить своих мертвецов на смрадную груду зомби. Или атарактов? Размышляя над этим, он вслушивался в быстрый говорок Стилета, повторявшего приказ. Потом дежурный агент словно бы запнулся, кашлянул и произнес:
— Тут, Пал Нилыч, вести для вас пришли… Что по «ви?ти», что прямо на компьютер… Я не в курсе, но думаю, что люди ваши рапортуют — из тех, из наблюдающих. Передают, что несчастье случилось… да еще вот имена…