Они отыскали небольшую полянку в сосновом бору, расположенном в паре миль от надвигающегося стада — хотя и сюда доносились звуки, сопровождающие его продвижение, над деревьями виднелась полоса неба, затянутого паром, и земля дрожала, точно кожа на барабане.
Найджел вышел на середину поляны и сделал несколько пробных выпадов мечом. Его спутники задумчиво наблюдали за ним.
— Если ты не против, — шепнул Креозот Канине, — я смоюсь. В минуты, подобные этим, трезвость теряет свою привлекательность, и я уверен, что конец света будет выглядеть гораздо лучше, если смотреть на него сквозь дно стакана. Если ты не возражаешь, конечно. Веришь ли ты в рай, о персиковощекий цветок?
— На самом деле, нет.
— О-о, — отозвался Креозот. — Что ж, в таком случае, мы, наверное, больше не увидимся. — Он вздохнул. — А жаль. И все из-за какой-то там индеи. Но если благодаря немыслимому шансу…
— До свиданья, — отрезала Канина.
Креозот с несчастным видом кивнул, развернул лошадь и исчез над верхушками деревьев.
Ветки сосен, окружающих поляну, тряслись, стряхивая с себя снег. Грохот приближающихся ледников заполнял воздух.
Канина постучала Найджела по плечу. Тот вздрогнул и уронил меч.
— Что ты тут делаешь? — рявкнул он, лихорадочно шаря в снегу.
— Послушай, я не собираюсь вмешиваться не в свое дело, — кротко проговорила Канина, — но что конкретно у тебя на уме?
Она видела сквозь деревья несущийся в их сторону вал взвихренных ледниками снега и земли, а одуряющий рев вожаков перекрывался теперь ритмичным треском ломающихся стволов. Над краем леса, так высоко, что поначалу глаз ошибочно принимал их за небо, неумолимо двигались вперед голубовато-зеленые корабли-ледники.
— Ничего, — ответил Найджел, — абсолютно ничего.
— Ничего, — ответил Найджел, — абсолютно ничего. Мы просто должны оказать им сопротивление, вот и все. Вот зачем мы здесь.
— Но это ничего не изменит, — возразила она.
— Для меня изменит. Если мы все равно умрем, я лучше умру так. Как герой.
— Разве это геройство — умереть подобным образом?
— Я считаю, что да, — заявил Найджел. — А когда речь заходит о смерти, есть только одно мнение, с которым человек обычно считается.
— О-о.
Два выскочивших на полянку оленя, охваченные слепой паникой, даже не заметили людей, а пулей понеслись дальше.
— Ты вовсе не обязана оставаться, — заметил Найджел. — Меня-то, видишь ли, удерживает индея.
Канина посмотрела на тыльную сторону ладоней.
— По-моему, мне тоже следует остаться. Знаешь, — добавила она чуть спустя, — я думала, что, может быть, если бы мы получше узнали друг друга…
— Господин и госпожа Голозады, ты это имела в виду? — без обиняков уточнил он.
Ее глаза расширились:
— Ну…
— И кем из них ты собиралась быть? — осведомился он.
На поляну на гребне поднятой им волны с треском влетел первый ледник. Его вершина терялась в облаке снегов.
В то же самое время со стороны Края подул горячий ветер, пригнувший к земле деревья с противоположной стороны поляны. В нем слышались голоса — раздраженные, бранчливые, — и он ворвался в облака, словно горячий утюг в воду.
Найджел с Каниной бросились наземь, в снег, который уже превратился в теплую грязь. Над головами у них прогремел раскат грома, в котором звучали крики и что-то, что сначала показалось им воплями, хотя потом, поразмыслив, они пришли к выводу, что это больше походило на ожесточенный спор. Грохот продолжался долгое время, а потом постепенно затих, удаляясь в сторону Пупа.
Полы куртки Найджела пропитались теплой водой. Он осторожно приподнялся и подтолкнул локтем Канину.
Вместе они вскарабкались по раскисшему снегу на вершину холма, пробрались через завалы из размозженных бревен и расколотых валунов и уставились на разыгрывавшуюся внизу сцену.
Ледники отступали, накрытые облаком, в котором сверкали молнии. Пейзаж теперь представлял собой сеть озер и прудов.
— Это мы их так? — спросила Канина.
— Было бы очень приятно на это надеяться, — отозвался Найджел.
— Да, но ведь это мы…
— Скорее всего, нет. Хотя кто знает? Давай-ка отыщем лошадь, — предложил он.
— Апогей, — изрек Война. — Очень похоже. Я почти уверен.
Некоторое время назад они, пошатываясь, вывалились из таверны и теперь сидели на лавочке, греясь в лучах полуденного солнца. Война даже поддался на уговоры и снял часть доспехов.
— Не знаю, — покачал головой Голод. — Не уверен.
Чума закрыл покрытые коркой глаза и прислонился спиной к теплым камням.
«По-моему, — проговорил он, — речь шла о конце света».
Война задумчиво почесал подбородок и икнул.
— Что, всего света? — переспросил он.
«Наверное».
Война еще немного подумал.
— Тогда мы, кажется, счастливо отделались, — буркнул он.
Люди возвращались в Анк-Морпорк, который отказался от облика города пустого мрамора и вновь стал самим собой — расползшимся столь же беспорядочно и красочно, как дуга блевотины перед работающей всю ночь забегаловкой Истории.
А Университет отстроили заново — или он сам себя отстроил. Или каким-то таинственным образом никогда и не был разрушен. Каждый побег плюща, каждый прогнивший оконный переплет встали на свои места. Чудесник предложил сотворить все по-новому — чтобы деревянные детали сверкали, на камнях не было ни пятнышка, — но библиотекарь на сей счет был непоколебим.
Он хотел, чтобы все было как старенькое.
С рассветом начали потихоньку возвращаться волшебники. Они торопливо пробирались в свои прежние комнаты, избегая встречаться друг с другом глазами и пытаясь припомнить недавнее прошлое, которое уже становилось нереальным и начинало походить на сон.