Все волшебники обладали примерно равной силой и жили в высоких башнях, надежно защищенных заклинаниями, а это означало, что большинство магических снарядов рикошетом отлетали и попадали в обычных людей, которые пытались честно заработать себе на жизнь, возделывая то, что временно было почвой, и вели простую, добропорядочную (но довольно короткую) жизнь.
Однако сражения все бушевали и бушевали, разбивая саму структуру упорядоченной вселенной, ослабляя стены реальности и угрожая опрокинуть всю шаткую конструкцию пространства и времени в темноту Подземельных Измерений…
Одна из легенд гласит, что в войны вмешались боги, но боги обычно не принимают участия в делах людей, если только это их не забавляет. Другая легенда — которую рассказали и занесли в свои книги сами волшебники, — говорит, что маги собрались вместе и по-дружески уладили свои разногласия, заботясь о благе человечества.
Эта легенда была принята всеми за подлинное описание событий, хотя по сути своей она была столь же «правдоподобной», как свинцовый спасательный пояс.
Истину не так-то легко подчинить бумаге. В ванне истории истину труднее удержать, чем мыло, и гораздо сложнее найти…
— Так что же случилось? — спросила Канина.
— Неважно, — мрачно ответил Ринсвинд. — Все вот-вот начнется заново. Я это чувствую. У меня инстинкт. В этот мир поступает слишком много магии. Разразится ужасная война. И Диск слишком стар, чтобы еще раз пережить ее. Он чересчур изношен. На нас надвигаются гибель, темнота и разрушение. Близится Абокралипсис.
— По земле шествует Смерть, — услужливо подсказал Найджел.
— Что? — рявкнул Ринсвинд, приходя в ярость от того, что его перебили.
— Я говорю, по земле шествует Смерть, — повторил Найджел.
— Если по Земле, то я не против, — кивнул Ринсвинд. — Не знаю я этой «Земли». Но мне не хотелось, чтобы Смерть шествовал по Диску.
— Это только метафора, — попыталась успокоить его Канина.
— Много ты знаешь. Я с ним встречался.
— И какой он? — полюбопытствовал Найджел.
— Ну, если можно так выразиться…
— Да?
— В услугах парикмахера он точно не нуждается.
Солнце стало подвешенной к небу паяльной лампой, и единственное различие между песком и раскаленными докрасна углями заключалось в их цвете.
Сундук брел по обжигающим барханам куда глаза глядят. На его крышке виднелись несколько быстро сохнущих пятен желтой слизи.
С каменного столба, формой и температурой напоминающего огнеупорный кирпич, за небольшим одиноким прямоугольным предметом наблюдала химера[12]. Химеры — крайне редкие животные, и данная их представительница собиралась сейчас сделать шаг, который отнюдь не исправит положение вещей. Она тщательно выбрала момент, оттолкнулась когтистыми лапами от столба, сложила кожистые крылья и камнем упала на свою жертву.
Тактика химеры была следующей: зависнуть в воздухе над добычей, слегка опалить огненным дыханием, а потом накинуться и разодрать ее зубами. Химере удалась огненная часть плана, но в тот момент, когда, согласно ее опыту, перед ней должна была предстать потрясенная и пораженная ужасом жертва, химера очутилась на песке прямо перед опаленным и разъяренным Сундуком.
Единственное, что может воспламеняться в Сундуке, — это его гнев. Уже несколько часов его донимала головная боль, а весь мир, как ему казалось, пытался на него напасть. Все, хватит…
Потоптавшись на злосчастной химере, пока она не превратилась в маслянистую лужицу на песке, он на мгновение остановился и, по всей видимости, задумался над своим будущим. Он начинал понимать, что не принадлежать никому — это гораздо неприятнее, чем он раньше считал. Его преследовали смутные, греющие душу воспоминания о службе и о шкафе, который он мог назвать своим.
Сундук очень медленно повернулся вокруг своей оси, то и дело замирая и открывая крышку. Будь у него нос, мы бы сказали, что он принюхивается. Наконец он принял какое-то решение — если у него было чем принимать решение.
Итак, шляпа и тот, на ком она была надета, целеустремленно шагали по груде мусора (бывший легендарный дворец Рокси) к подножию чудовской башни. Насильно удерживаемая свита тащилась следом.
У основания башни виднелись двери. В отличие от дверей Незримого Университета, которые обычно были подперты чем-нибудь и оставались широко раскрытыми, эти двери были заперты. И вроде бы светились.
«Я оказала вам троим большую честь тем, что взяла вас сюда, — проговорила шляпа вялым ртом Абрима. — Все, волшебники перестают убегать, — Абрим бросил на Ринсвинда испепеляющий взгляд, — и начинают сопротивляться.
— Все, волшебники перестают убегать, — Абрим бросил на Ринсвинда испепеляющий взгляд, — и начинают сопротивляться. Вы будете помнить сегодняшний день до конца ваших жизней».
— То есть до самого обеда? — слабо переспросил Ринсвинд.
«Смотрите внимательно», — приказал Абрим и вытянул руки.
— Как только представится шанс, — шепнул Ринсвинд Найджелу, — мы побежим, понял?
— Куда?
— Не куда, а от чего, — поправил его Ринсвинд. — Главное слово — «от».
— Я не доверяю этому человеку, — заметил Найджел. — Я пытаюсь не судить о нем по первому впечатлению, но мне определенно кажется, что он задумал что-то недоброе.