Найджел с подозрением оглядел двух оставшихся лошадей. Одна из них была очень высокой и чрезвычайно белой — не того кремового цвета, на который только и способно большинство лошадей, но просвечивающего цвета слоновой кости. Найджел почувствовал подсознательное желание описать его как цвет савана. А еще у него возникло впечатление, что эта лошадь значительно умнее него самого.
Поэтому он остановил свой выбор на второй лошади. Та была несколько костлявой, но послушной, и ему удалось взобраться на нее всего с двух попыток.
Они двинулись путь.
Стук конских копыт почти не проникал в полумрак, царящий внутри таверны. Ее хозяин двигался, словно во сне. Он знал, что у него в таверне сидят посетители, он даже говорил с ними и видел, что они занимают столик у камина. Но если бы его попросили сказать, с кем именно он разговаривал и что именно видел, он бы пришел в замешательство. А все потому, что у человеческого мозга прекрасно получается отгораживаться от вещей, которые он не хочет знать. В данный момент мозг хозяина таверны мог бы загородить собой банковский сейф.
А напитки! Про большинство из них он в жизни не слышал, но на полках над бочками с пивом неустанно появлялись незнакомые ему бутылки. Вся беда заключалась в том, что когда он пытался над этим задуматься, его мысли просто ускользали…
Собравшиеся вокруг стола фигуры оторвались от карточной игры.
Одна из них подняла руку. Эта штука торчала у нее из плеча, и на ней было пять пальцев. Значит, рука.
Вот только от голосов посетителей мозг трактирщика отгородиться не мог. Этот голос звучал так, словно кто-то бил по камню рулоном листового свинца.
— БАРМЕН.
Трактирщик слабо застонал.
Трактирщик слабо застонал. Термические копья ужаса медленно, но верно прожигали себе путь сквозь стальную дверь, закрывающую его разум.
— НУ-КА, ПОСМОТРИМ. ЭТО… КАК ЭТО ТАМ НАЗЫВАЕТСЯ?
— Кровавая Мэри.
Этот голос даже напитки заказывал, словно войну объявлял.
— ТОЧНО. И…
«Я брал полстакана пунша», — подсказал Чума.
— И ПУНШ.
«С вишенкой».
— ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ НАПИТОК, — солгал гулкий голос. — ПЛЮС ПОЛСТАКАНА ПОРТВЕЙНА ДЛЯ МЕНЯ И, — говоривший взглянул через стол на четвертого члена квартета и вздохнул, — ЕЩЕ ОДНУ МИСКУ АРАХИСА.
А в трех сотнях ярдов от таверны трое конокрадов пытались освоиться с новыми ощущениями.
— Ничего не скажешь, совсем не трясет, — выговорил наконец Найджел.
— И чудесный… чудесный вид, — поддержал его Креозот, чей голос тут же унесло встречным потоком воздуха.
— Но правильно ли мы поступили? — продолжал Найджел.
— Зато мы продвигаемся куда быстрее, чем раньше, — возразила Канина. — Не мелочись.
— Просто дело в том, что когда смотришь на кучевые облака сверху, то…
— Заткнись.
— Прости.
— Тем более что это слоистые облака. Максимум — слоистокучевые.
— Точно, — с несчастным видом отозвался Найджел.
— А что, есть какая-нибудь разница? — поинтересовался Креозот, который, закрыв глаза, приник к шее своей лошади.
— Примерно тысяча футов.
— О-о.
— Ну, может, семьсот пятьдесят, — уступила Канина.
— А-а.
Чудовская башня содрогалась. В ее сводчатых залах и сверкающих коридорах колыхался разноцветный дым. Многие из волшебников, собравшихся в большом зале на самом верху башни, где воздух был густым, маслянистым и отдавал горелой жестью, потеряли сознание от мысленных усилий, сопряженных с ведением битвы. Но многие остались в строю. Они образовали большой круг, сосредоточившийся на одной-единственной цели. Воздух едва уловимо замерцал — это из посоха, зажатого в руке Койна, вырвалась клубящаяся струя сырого чудовства и ударила в центр октограммы.
Мелькнули диковинные тени. Саму ткань реальности пропускали через выжималку.
Кардинг вздрогнул и отвернулся, чтобы не увидеть ничего такого, на что он просто не сможет не обратить внимания.
Перед оставшимися в живых старшими волшебниками висело в воздухе подобие Диска. Когда Кардинг снова взглянул на него, слабое алое сияние над Щеботаном мигнуло и погасло.
Воздух затрепетал.
— С Щеботаном покончено, — пробормотал Кардинг.
— Остался только Аль Хали, — подхватил один из его коллег.
— Там действует какой-то умный и могущественный маг.
Кардинг мрачно кивнул. Ему всегда нравился Щеботан, приятный… некогда приятный городок у Краевого океана.
Он смутно припомнил, как однажды, когда он был еще малышом, его возили туда. Там росла дикая герань, припомнил он, наполняющая покатые мощеные улочки мускусным запахом…
— Она росла прямо из стен, — сказал он вслух. — Розовая. Вся розовая.
Остальные волшебники одарили его странными взглядами. Те, что даже для волшебников были чересчур склонны к паранойе, подозрительно взглянули на стены.
— С тобой все в порядке? — спросил кто-то.
— Гм? — отозвался Кардинг. — О-о. Да. Извините. Унесся мыслями за много миль.
Он повернулся обратно к Койну, который, положив посох на колени, сидел сбоку от круга. Казалось, он спал. Возможно, так оно и было. Но Кардинг в глубине своей измученной души знал, что посох не дремлет. Посох наблюдает за ним, проверяя его сознание.
И все знает. Все-все. Даже о розовой герани.
Даже о розовой герани.
— Я не хотел, чтобы это случилось вот так вот, — тихо прошептал Кардинг. — Мы ведь всего лишь хотели завоевать чуточку уважения.