— Я говорю, тебе не кажется, что она была словно на меня сшита? — повторил Кардинг.
Лузган повернулся. Его лицо ничего не выражало.
— Гм?
— Шляпа, приятель.
— О-о. Гм. Очень… идет.
Кардинг со вздохом снял вычурный головной убор, осторожно уложил его обратно в коробку и произнес:
— Нужно нести. Он уже интересовался на ее счет.
— Меня по-прежнему мучает вопрос: куда же подевалась настоящая шляпа? — заметил Лузган.
— Никуда не девалась. Вот она, — твердо заявил Кардинг, постучав по крышке коробки.
— Я имею в виду, гм, настоящую.
— Это и есть настоящая.
— Я хотел сказать…
— Это Шляпа Аркканцлера, — тщательно выговаривая слова, провозгласил Кардинг. — Тебе бы следовало это знать, ведь это ты ее сшил.
— Да, но… — обречено начал казначей.
— В конце концов, ты же не станешь заниматься подделками?
— Да нет…
— Это просто шляпа. Она — то, что думают о ней люди. Люди видят, что ее носит аркканцлер, и считают, что это подлинная шляпа. В некотором смысле, она и есть подлинная. Вещи определяются родом своих занятий. И люди, естественно, тоже. Фундаментальные основы волшебства, вот что это такое. — Кардинг сделал драматическую паузу и вложил коробку со шляпой в руки Лузгана. — Можно сказать, «когито эргот шляппо».
Лузган изучал древние языки и теперь постарался показать себя с наилучшей стороны.
— «Я мыслю, следовательно, я шляпа»? — догадался он.
— Что-что? — поднял бровь Кардинг. Они начали спускаться по ступенькам к новому воплощению Главного зала.
— «Я счел себя безумной шляпой»? — предположил Лузган.
— Заткнись, а?
Над городом все еще висела дымка, и в лучах заходящего солнца серебряная с золотом завеса тумана приобрела цвет крови.
Койн сидел на табурете, положив посох себе на колени… Лузгану пришло в голову, что он еще ни разу не видел мальчишку без этого посоха. Странно. Большинство волшебников держат свой посох под кроватью или вешают его над камином.
Лузгану не нравился этот посох. Он был черным, но не потому, что таков был его цвет, а скорее потому, что посох выглядел подвижной щелью, открывающей путь в другие, очень неприятные измерения. У посоха не было глаз, но, тем не менее, Лузгану казалось, что палка смотрит на него так, будто ей ведомы его сокровеннейшие помыслы, о которых он сам даже понятия не имеет.
Несколько дюжин самых старших волшебников толпились вокруг табурета и с благоговением таращились на пол.
Лузган вытянул шею, чтобы посмотреть, что там такое, и увидел…
Плоский мир.
Диск плавал в лужице черной ночи, каким-то образом вставленной прямо в плиты, и Лузган вдруг ощутил ужасающую уверенность в том, что это действительно Плоский мир, а не какое-нибудь его изображение или проекция. Там были разводы облаков и все такое прочее. Казначей видел заиндевевшие пустоши Пупземелья, Противовесный Континент, Круглое море, Краепад, все крошечное и окрашенное в пастельные цвета, но самое что ни на есть настоящее…
Кто-то что-то говорил ему.
— Гм? — откликнулся он, и внезапное падение метафорической температуры рывком вернуло его к реальности.
Он с ужасом осознал, что Койн только что обратился к нему с каким-то замечанием.
— Что ты сказал? — заизвинялся он. — Просто этот мир… такой красивый…
— Наш Лузган — эстет, — объявил Койн, и у парочки волшебников, которые знали это слово, вырвался короткий смешок. — Но что касается мира, то его можно улучшить. Я сказал, что повсюду, куда ни посмотри, мы видим жестокость, бесчеловечность и жадность. А это говорит о том, что миром управляют очень плохо.
Лузган почувствовал, что на него обратились взгляды двух дюжин пар глаз.
— Гм, — отозвался он. — Ну, человеческую природу не изменишь…
В зале воцарилась мертвая тишина. Лузган внезапно засомневался.
— Или изменишь? — уточнил он.
— Поживем — увидим, — заявил Кардинг. — Но если мы изменим мир, то человеческая природа тоже изменится. Правда, братья?
— У нас есть город, — сказал один из волшебников.
Правда, братья?
— У нас есть город, — сказал один из волшебников. — Я лично создал замок…
— Мы правим городом, но кто правит миром? — вопросил Кардинг. — В нем насчитывается с тысячу мелких королей, императоров и вождей.
— Ни один из которых даже читать не умеет, — вставил какой-то волшебник.
— Патриций умел читать, — возразил Лузган.
— Он умел листать страницы, — парировал Кардинг. — А кстати, что случилось с той ящерицей? Ладно, неважно. Суть в том, что миром должны править мудрецы и философы. Его надо направлять. Мы потратили столетия на междоусобные раздоры, но все вместе… кто знает, что мы можем сделать, если объединимся?
— Сегодня — город, завтра — весь мир, — выкрикнул кто-то из задних рядов. Кардинг кивнул.
— Завтра — весь мир, а…. — Он произвел быстрые подсчеты. — А в пятницу — вся вселенная!
«Таким образом, к выходным мы освободимся», — подвел итог Лузган. Он вспомнил о коробке, которую держал в руках, и протянул ее Койну. Но Кардинг быстро заступил ему дорогу, плавным движением выхватил у него коробку и размашистым жестом преподнес мальчику.
— Шляпа аркканцлера, — объявил он. — Мы считаем, она твоя по праву.
Койн принял подношение. Лузган впервые заметил, что на его лице отразилась неуверенность.