— Понимаешь ли, волшебники… — торопливо продолжил Хакардли.
— Значит, мы менее могущественны, чем боги? — осведомился Койн.
Кто-то в задних рядах зашаркал ногами.
— Ну-у. И да, и нет, — выдавил Хакардли, ушедший в трясину уже по колени.
Правда состоит в том, что волшебники с некоторой нервозностью относятся к богам. Существа, обитающие на Кори Челести, никогда не высказывали ясного мнения по поводу церемониальной магии, в которой, надо сказать, присутствует некоторая божественность. А волшебники старались вообще не поднимать этот вопрос. Вся беда с богами состоит в том, что, если им что-то не нравится, они не ограничиваются простыми намеками, поэтому здравый смысл подсказывал волшебникам, что лучше не ставить богов перед выбором.
— Похоже, здесь существует некоторая неясность? — спросил Койн.
— Если мне будет позволено дать совет… — начал Хакардли.
Кто-то в задних рядах зашаркал ногами.
— Ну-у. И да, и нет, — выдавил Хакардли, ушедший в трясину уже по колени.
Правда состоит в том, что волшебники с некоторой нервозностью относятся к богам. Существа, обитающие на Кори Челести, никогда не высказывали ясного мнения по поводу церемониальной магии, в которой, надо сказать, присутствует некоторая божественность. А волшебники старались вообще не поднимать этот вопрос. Вся беда с богами состоит в том, что, если им что-то не нравится, они не ограничиваются простыми намеками, поэтому здравый смысл подсказывал волшебникам, что лучше не ставить богов перед выбором.
— Похоже, здесь существует некоторая неясность? — спросил Койн.
— Если мне будет позволено дать совет… — начал Хакардли. Койн взмахнул рукой. Стены исчезли. Волшебники стояли на вершине чудовской башни, и глаза всех до единого были устремлены в сторону далекого пика Кори Челести, обиталища богов.
— Когда ты победил всех, тебе остается сразиться только с богами, — объявил Койн. — Кто-нибудь из вас видел этих богов?
Ответом был хор нерешительных отрицаний.
— Я покажу их вам.
— Ты вполне способен опрокинуть еще стаканчик, старина, — заметил Война.
Чума покачнулся и без особого убеждения пробормотал:
«По-моему, нам пора уже двигаться».
— Да ладно тебе.
«Хорошо, тогда полстаканчика. Не больше. А потом в путь».
Война хлопнул его по спине и свирепо уставился в глаза Голода.
— И нам лучше заказать еще пятнадцать мешков арахиса, — добавил он.
— У-ук, — заключил библиотекарь.
— О-о, — отозвался Ринсвинд. — Значит, проблема вся в посохе.
— У-ук.
— А кто-нибудь пытался отобрать у него этот посох?
— У-ук.
— И что случилось с этим человеком?
— Э-эк.
Ринсвинд застонал.
Некоторое время назад библиотекарь задул свечу, потому что присутствие огня беспокоило книги, но теперь, когда глаза Ринсвинда привыкли к темноте, волшебник осознал, что здесь вовсе не темно. Исходящее от книг мягкое октариновое сияние заполняло башню… не светом, нет, но и темнотой это тоже нельзя было назвать. Время от времени сверху, из мрака, доносился шелест разминаемых страниц.
— Так что наша магия победить его не может, да?
Продолжая тихонько крутиться на ягодицах, библиотекарь безутешно у-укнул в знак согласия.
— Значит, это практически бессмысленно. Ты, должно быть, заметил, что я не совсем одарен магическими талантами? То есть любая дуэль будет проходить по сценарию: «Привет, я Ринсвинд», и сразу после этого — ба-бах!
— У-ук.
— Таким образом, ты хочешь сказать, что я теперь сам по себе?
— У-ук.
— Ну спасибо.
Ринсвинд оглядел книги, выстроившиеся в слабом сиянии вдоль стен древней башни, вздохнул и быстро направился к двери, но, подойдя к ней, замедлил шаг.
— Я, в общем, пойду, — сказал он.
— У-ук.
— Чтобы предстать перед лицом Создатель знает, каких жутких опасностей, — продолжил Ринсвинд. — Чтобы положить жизнь на алтарь служения человечеству…
— Э-эк.
— Ну хорошо, всем двуногим…
— Гав.
— И четвероногим. — Он бросил взгляд на банку с патрицием и, признав свое поражение, добавил: — А еще ящерицам. Теперь я могу идти?
Вокруг Ринсвинда, устало бредущего к чудовской башне, завывал взявшийся неизвестно откуда ураган. Высокие белые двери башни были закрыты так плотно, что их очертания едва различались на молочно-белой поверхности камня.
Некоторое время Ринсвинд барабанил в них, но ничего особенного не случилось.
Такое впечатление, двери бесследно поглощали все звуки.
— Замечательно, — пробормотал он себе под нос и вспомнил про ковер.
Ковер лежал там, где его оставили, и это было еще одним знаком, указывающим на то, что Анк переменился. В раздольные для воров дни до прихода чудесника, если вы что-то где-то оставляли, то оно там не залеживалось. Во всяком случае, если это «что-то» не было совсем уж непотребным.
Ринсвинд раскатал ковер на булыжной мостовой, и золотые драконы заклубились на фоне голубой земли — или голубые драконы взвились на фоне золотого неба.
Ринсвинд сел.
Встал.
Снова сел, поддернул балахон и с некоторыми усилиями стащил с себя носок. Затем вернул на место башмак и некоторое время бродил вокруг башни, пока не отыскал в куче мусора половинку кирпича. Он засунул кирпич в носок и несколько раз задумчиво взмахнул получившимся оружием.
Ринсвинд вырос в Морпорке. Морпоркцы любят, чтобы в драке на их стороне было численное преимущество примерно двадцать к одному. За неимением оного, сгодятся половинка кирпича в носке и темный переулок, в котором можно затаиться. Умело использованная половинка кирпича стоит двух волшебных мечей.