Ринсвинд снова сел и скомандовал:
— Вверх.
Ковер никак не отреагировал. Ринсвинд вгляделся в узор, отогнул уголок ковра и попытался сообразить, чем отличаются друг от друга две стороны.
— Ладно, — наконец сдался он. — Вниз. Но очень-очень осторожно. Вниз.
— Овцы, — заплетающимся языком выговорил Война. — Это были овцы. — Его увенчанная шлемом голова со звоном ударилась о стойку. Он с усилием поднялся. — Овцы.
— Нет-нет, — возразил Голод, неуверенно поднимая тонкий палец. — Какое-то другое дмаш… дымаш… ручное животное. Вроде свиньи. Корова. Котенок? Что-то вроде. Не овцы.
«Пчелы», — подсказал Чума и мягко соскользнул со стула.
— Хорошо, — не обращая на него внимания, кивнул Война. — Ладно. Тогда еще раз. С начала.
Он задал ритм, постучав по стенке своего стакана.
— Мы бедные… неопознанные домашние животные… никто нас не пасет… — дрожащим голосом затянул он.
«Бе-бе-бе», — добавил с пола Чума.
Война покачал головой.
— Знаете, не катит, — сказал он. — Без него не катит. Он так красиво выступал на басовых нотах.
«Бе-бе-бе», — повторил Чума.
— Пасть закрой! — рявкнул Война и нетвердой рукой потянулся за бутылкой.
Вершина башни дрожала под ударами ветра — горячего, неприятного ветра, в котором слышался шепот странных голосов и который сдирал кожу, словно мелкая наждачная бумага.
Подняв над головой посох, Койн стоял в центре магической бури. Волшебники увидели, как заполняющую воздух пыль прочерчивают силовые линии исходящей из посоха магии.
Эти линии изогнулись, образовав огромный пузырь, который разрастался до тех пор, пока не стал больше, чем сам город. И в нем появились тени. Изменчивые, нечеткие, колышащиеся, словно жуткие отражения в кривом зеркале, не более вещественные, чем кольца дыма или те картины, которые мы видим в облаках, — но ужасающе знакомые.
Вот промелькнула клыкастая морда Оффлера. Вот в клокочущей буре на какой-то миг показался Слепой Ио, глава всех богов, со своими вращающимися по орбите глазами.
Койн что-то беззвучно прошептал, и пузырь начал сжиматься, непристойно вздуваясь и дергаясь — заключенные в нем существа пытались выбраться наружу. Но они не могли помешать пузырю уменьшаться в размерах. Он уменьшился до территории Университета.
Сдулся до высоты башни.
Достиг размеров человека и принял дымчато-серый оттенок.
Превратился в жемчужину размером с… ну, в общем, размером с крупную жемчужину.
Превратился в жемчужину размером с… ну, в общем, размером с крупную жемчужину.
Ветер утих, сменившись тяжелым, безмолвным затишьем. Сам воздух стонал от напряжения. Большинство волшебников лежали ничком на полу, где их удерживали выпущенные на свободу силы. Эти силы сгущали воздух и заглушали звуки, точно вся Вселенная заполнилась перьями. Но каждый из волшебников слышал, как громко бьется его сердце — так громко, что даже башня содрогается.
— Смотрите на меня, — приказал Койн. Они подняли глаза. Ослушаться было нельзя.
Он держал в руке сверкающий шарик. В другой руке был посох, из обоих концов которого шел дым.
— Боги, — сказал Койн. — Заключенные внутри мысли. Может, они и раньше были не более чем сном.
Его голос стал старше, глубже.
— Волшебники Незримого Университета, — произнес этот голос, — разве я не подарил вам абсолютную власть?
За спиной Койна над краем башни медленно поднялся ковер, на котором отчаянно балансировал Ринсвинд. Глаза волшебника были расширены от ужаса. Подобный ужас испытывает каждый, кто стоит на нескольких нитках и сотнях футов пустоты.
Ковер завис, и Ринсвинд неуклюже соскочил на башню. Носок с кирпичом описывал над его головой большие, зловещие круги.
Койн увидел его отражение в изумленных глазах собравшихся на башне волшебников. Он осторожно повернулся и узрел, что Ринсвинд, спотыкаясь и пошатываясь, движется в его сторону.
— Ты кто? — спросил он.
— Я пришел, чтобы бросить вызов чудеснику, — прохрипел Ринсвинд. — Ну что, который из вас чудесник?
Взвешивая на ладони кирпич, он оглядел распростершихся на полу волшебников.
Хакардли, рискнув поднять глаза, лихорадочно задвигал бровями, подавая Ринсвинду знаки, но тот и в лучшие-то времена не был особенно силен в расшифровке невербальных сигналов. А сейчас было отнюдь не лучшее время.
— И ты идешь с носком против чудесника? — поразился Койн. — Носок-то тебе чем поможет?
Рука с посохом поднялась вверх. Койн посмотрел на нее с легким удивлением.
— Нет, подожди, — приказал он. — Я хочу поговорить с этим человеком.
Он уставился на Ринсвинда, который от хронического недосыпа, ужаса и передозировки адреналина неуверенно покачивался взад-вперед.
— Может, он волшебный? — с любопытством спросил мальчик. — Или это носок аркканцлера? Носок, дающий силу?
Ринсвинд сосредоточился.
— Нет, не думаю, — наконец сказал он. — По-моему, я купил его в какой-то лавке. Гм. И где-то у меня есть еще один.
— Однако в нем лежит что-то тяжелое?
— Гм. Да, — подтвердил Ринсвинд. — Половинка кирпича.
— Значит, это она обладает силой?
— Э-э. Ну, ею можно останавливать всякие вещи. А возьми еще половинку, и получится целый кирпич.
Ринсвинд говорил медленно, осмысливая ситуацию и наблюдая за тем, как посох в руке мальчика зловеще поворачивается.