— Нет, — ответил он. — Не всегда. Особенно в последнее время. Не часто.
— А ты уверен, что ты действительно волшебник? — осведомилась Канина.
— Это единственное, в чем я когда-либо был уверен, — убежденно произнес он.
— Странно.
Ринсвинд сидел на Сундуке на освещенном солнцем баке «Океанского танцора», и корабль, мирно покачиваясь, пересекал зеленые воды Круглого моря. Снующие вокруг моряки занимались — Ринсвинд в этом ничуть не сомневался, — важными для мореходства вещами, и он надеялся, что они делают все правильно, потому что после высоты он больше всего на свете ненавидел глубину.
— Ты выглядишь обеспокоенным, — заметила Канина, которая подстригала ему волосы.
Ринсвинд втянул голову в плечи, пытаясь сделать ее как можно меньше, чтобы уберечь от мелькающих ножниц.
— Это потому, что я обеспокоен.
— А что такое Абокралилсис?
Ринсвинд поколебался.
— Ну, — ответил он, — это конец света. Что-то вроде.
— Что-то вроде? Что-то вроде конца света? Ты хочешь сказать, что мы даже ничего не поймем? Оглянемся и спросим друг у друга:
«Простите, вы ничего не слышали?»
— Просто провидцы так и не смогли прийти к единому мнению. Существует множество самых разнообразных неопределенных предсказаний. Некоторые из них довольно безумные. Так что это назвали Абокралипсис. — У Ринсвинда был весьма смущенный вид. — Что-то вроде апокрифического Апокалипсиса, который крадет у людей жизни. Понимаешь, такой каламбур.
— Не очень удачный.
— Да. Не совсем[5].
Ножницы Канины деловито щелкали.
— Должна сказать, что капитан, похоже, был крайне рад заполучить нас в качестве пассажиров, — заметила она.
— Это потому, что, согласно поверьям, волшебник приносит кораблю счастье, — отозвался Ринсвинд. — Разумеется, это не так.
— А многие верят, — возразила Канина. — О, для других это к счастью, но не для меня. Я плавать не умею.
— Что, вообще нисколечко не проплывешь?
Ринсвинд помешкал с ответом, осторожно теребя звезду на своей шляпе.
— Как ты думаешь, какая здесь глубина? Примерно?
— По-моему, около дюжины фатомов.
— Тогда, наверное, проплыву около дюжины фатомов.
— Прекрати так дрожать, я чуть не отстригла тебе ухо, — резко бросила Канина и, свирепо взглянув на проходящего матроса, взмахнула ножницами. — В чем дело? Никогда не видел, как человеку стрижку делают?
Кто-то наверху, на мачте, отпустил шуточку, которая вызвала взрыв грубого хохота на брам-стеньге — впрочем, может быть, это был нок рея.
— Я сделаю вид, что ничего не слышала, — сообщила Канина и яростно дернула гребень, вытряхнув из волос Ринсвинда множество безобидных мелких животных.
— Ай!
— Нечего ерзать!
— Трудно не ерзать, зная, кто именно машет вокруг твоей головы парой стальных лезвий!
Вот так и текло это утро, сопровождаемое стремительно несущимися волнами, поскрипыванием мачт и довольно сложной ступенчатой стрижкой. Поглядев на себя в осколок зеркала, Ринсвинд был вынужден признать, что его внешность изменилась в лучшую сторону.
Капитан сообщил им, что судно направляется в город Аль Хали на пупстороннем побережье Клатча.
— Типа Анка, только вместо ила там песок, — растолковал Ринсвинд, склоняясь над поручнем.
— Типа Анка, только вместо ила там песок, — растолковал Ринсвинд, склоняясь над поручнем. — Зато там хороший рынок рабов.
— Работорговля безнравственна, — твердо заявила Канина.
— Да ну? Надо же! — отозвался Ринсвинд.
— Хочешь, я тебе еще бороду подравняю? — с надеждой предложила Канина, но вдруг замолчала и, застыв с раскрытыми ножницами в руке, уставилась на море.
— А что за люди, которые плавают на каноэ с какими-то дополнительными деталями сбоку, чем-то вроде красного глаза, нарисованного на носу, и небольшим парусом? — спустя некоторое время спросила она.
— Похоже на пиратов-работорговцев из Клатча, — ответил Ринсвинд, — но это большое судно. Вряд ли кто-нибудь осмелится напасть на него.
— Один не осмелится, — Канина по-прежнему смотрела на размытую линию в том месте, где море переходит в небо. — Но пятеро могут. Ринсвинд вгляделся в висящую вдали дымку и поднял глаза на вахтенного. Тот покачал головой.
— Да ладно тебе, — хмыкнул волшебник с юмором, присущим засорившейся канализационной трубе. — На самом деле ничего там нет. Наверное, ты просто шутишь.
— По десять человек в каждом каноэ, — мрачно сообщила Канина.
— Послушай, шутки шутками…
— С длинными изогнутыми саблями.
— Но я не вижу ни…
— …Длинные и довольно грязные волосы развеваются на ветру…
— С обсеченными кончиками? — кисло пошутил Ринсвинд.
— Ты что, пытаешься острить?
— Я?
— А у меня при себе никакого оружия, — пожаловалась Канина, бросаясь к своим пожиткам. — Держу пари, на этом судне не найдется ни одного приличного меча.
— Ничего. Может, они просто хотят по-быстрому вымыть головы.
Пока Канина лихорадочно рылась в мешке, Ринсвинд бочком подобрался к коробке со шляпой аркканцлера и осторожно открыл крышку.
— Там ведь никого нет, правда? — спросил он.
«Откуда мне-то знать? Надень меня».
— Что? Себе на голову?
«О Создатель!»
— Но я не аркканцлер! — воскликнул Ринсвинд. — То есть я слышал о хладнокровных людях, но…
«Я должна воспользоваться твоими глазами. Надень меня. Себе на голову».