— Э-э, прошу прощения… — вмешался Найджел, с заранее обдуманным злым умыслом прочищая горло.
Креозот качнулся в его сторону.
— Гм-м?
— Там, откуда я родом, — с каменным выражением лица процедил Найджел, — мы так с дамами не разговариваем.
И шагнул вперед, закрывая Канину своим телом. Девушка вздохнула. «Что правда, то правда», — подумала она.
— Таким образом, — продолжал он, как можно дальше выдвигая вперед подбородок, который все равно остался похожим на ямку, — у меня возникло сильное желание…
— Обсудить один вопрос, — поспешно перебил его Ринсвинд. — Э-э, господин, сир, нам нужно выбраться отсюда. Ты, случаем, не знаешь дорогу?
— Понимаете ли, — отозвался сериф, — в этом дворце тысячи комнат. Я не выходил отсюда много лет. — Он икнул. — Десятилетий. Япох. Вообще никогда не выходил. — Его глаза остекленели, отражая начавшийся процесс творчества. — Птице Времени нужно немного, гм, пройти, и все! Эта птица уже на ногах…
— Срочно нужна индея… — пробормотал Ринсвинд.
Креозот качнулся к нему.
— Понимаешь, всем правит Абрим. Ужасно тяжелая работа.
— В данный момент, — заметил Ринсвинд, — он с ней явно не справляется.
— А нам бы, в общем-то, хотелось выбраться отсюда, — вставила Канина, которая никак не могла забыть слова серифа насчет коз.
— У меня есть одна индея… — сказал Найджел, свирепо глядя на Ринсвинда.
Креозот похлопал юношу по руке и ласково заметил:
— Это очень мило. У каждого человека должно быть домашнее животное.
— А ты не в курсе, принадлежат ли тебе какие-нибудь конюшни или что-нибудь в том же роде?… — намекнул Ринсвинд.
— Сотни, — откликнулся Креозот. — Мне принадлежат одни из лучших, самых… лучших лошадей в мире. — Он нахмурился. — Во всяком случае, так мне сообщали.
— Но где они расположены, ты, скорее всего, не знаешь?
— По правде говоря, нет, — признал сериф.
Случайная струйка магии превратила ближайшую к ним стену в меренги, начиненные мышьяком.
— Похоже, нам лучше было оставаться в змеиной яме, — отворачиваясь, заметил Ринсвинд.
Креозот бросил еще один скорбный взгляд на пустую винную бутылку и сказал:
— Зато я знаю, где находится ковер-самолет.
— Нет, — запротестовал Ринсвинд, отгораживаясь вытянутыми руками. — Ни за что. Даже и не…
— Он принадлежал еще моему дедушке…
— Настоящий волшебный ковер? — переспросил Найджел.
— Послушайте, — с жаром принялся убеждать их Ринсвинд, — при мне даже высоких слов говорить нельзя — у меня начинается головокружение.
— О, самый, — сериф тихонько рыгнул, — настоящий. С симпатичным узорчиком. — Он уже в который раз глянул на бутылку и вздохнул. — Когда-то он был дивно голубого цвета.
— И ты знаешь, где он лежит? — медленно спросила Канина, чуточку пригнувшись, как человек, подкрадывающийся к дикому животному, которое в любой момент может испугаться и убежать.
— В сокровищнице. Как туда пройти, я знаю. Видите ли, я невероятно богат.
— В сокровищнице. Как туда пройти, я знаю. Видите ли, я невероятно богат. По крайней мере, так мне сообщали, — он понизил голос и попробовал подмигнуть Канине. В конце концов, ему удалось это сделать — правда, двумя глазами сразу. — Мы могли бы сесть на него, — продолжал он, покрываясь испариной. — И ты расскажешь мне историю о том, как…
Ринсвинд попытался вскрикнуть сквозь сжатые зубы. У него даже щиколотки вспотели.
— Я ни в жизнь не полечу на ковре-самолете! — прошептал он. — Я панически боюсь земли!
— Ты хотел сказать «высоты», — поправила Канина. — И прекрати эти глупости.
— Что хочу сказать, то и говорю. Тебя ведь не высота убивает, а именно земля!
Битва при Аль Хали представала глазам в виде похожего на молот облака, в клокочущих клубах которого раздавались жуткие силуэты и виднелись странные звуки. Магические снаряды, пролетающие время от времени мимо цели, уносились в город. Там, где они приземлялись, все становилось… другим. К примеру, большая часть базара-сука превратилась в непроходимый лес из огромных желтых грибов. Никто не знал, как сие превращение отразилось на торговцах, хотя, возможно, они ничего не заметили.
Храм Бога-Крокодила Оффлера, покровителя города, стал довольно уродливым сооружением из сахара, раскинувшимся сразу в пяти измерениях. Но это было неважно, потому что на него мигом накинулись полчища гигантских муравьев.
С другой стороны, в городе осталось не так уж много людей, которые могли оценить это выступление против невольного превращения храма, потому что большинство из них бежало, спасая свои жизни. Равномерным потоком они двигались через плодородные поля. Некоторые сели в лодки, но этот путь к бегству оказался отрезан, когда большая часть территории гавани превратилась в болото, в котором, по никому не известным причинам, вила себе гнездо парочка розовых слоников.
Одна из заросших водорослями сточных канав забурлила, и оттуда медленно выбрался Сундук, гоня перед собой волну спасающихся бегством мелких аллигаторов, крыс и каймановых черепах, руководимых неясным, но абсолютно точным животным инстинктом.
На крышке Сундука застыло выражение мрачной решимости. Вообще, ему немногое было нужно от этого мира — если не считать полного уничтожения всех других форм жизни. Но сейчас больше всего на свете он нуждался в своем хозяине.