Ринсвинд в нерешительности заплясал на месте. Его ступни, ноги, чувства и невероятно хорошо развитый инстинкт самосохранения довели нервную систему до такого состояния, что она готова была взорваться. Но тут его совесть наконец добилась своего.
Он прыгнул в огонь и схватил посох.
Волшебники бросились бежать. Некоторые из них спустились с башни посредством левитации.
Они проявили большую предусмотрительность, чем те, кто побежал по лестнице, потому что примерно полминуты спустя башня исчезла. Вокруг столба гудящей черноты продолжал падать снег.
И те волшебники, которые остались в живых и осмелились оглянуться, увидели, что с неба медленно падает какой-то небольшой предмет, за которым волочится огненный хвост. Он упал на булыжную мостовую и некоторое время еще продолжал тлеть, пока усилившийся снег не потушил его.
Вскоре он превратился в обыкновенный сугроб.
Некоторое время спустя какая-то приземистая, передвигающаяся на четвереньках фигура пересекла двор, порылась в снегу и вытащила предмет из сугроба.
Некоторое время спустя какая-то приземистая, передвигающаяся на четвереньках фигура пересекла двор, порылась в снегу и вытащила предмет из сугроба.
Это была — или, вернее, уже не была — шляпа. Жизнь обошлась с ней сурово. Большая часть широких полей была сожжена, верхушка полностью исчезла, а почерневшие серебряные буквы почти не читались. Некоторые вообще были сорваны. Те, что остались, образовывали слово «БНИК».
Библиотекарь медленно огляделся. Он остался совершенно один, если не считать высоченного столба пылающей черноты и равномерно падающих снежинок.
Разгромленный двор был пуст. Кроме еще нескольких остроконечных шляп, затоптанных убегающими в ужасе ногами, ничто не указывало на то, что здесь были люди. Волшебники испарились как по волшебству.
«Война?»
— Шотакоэ?
«У нас вроде было, — Чума на ощупь поискал стакан, — какое-то дело».
— Шотакоэ?
— Мы должны быть… должны что-то делать, — вспомнил Голод.
— Т'чна. У нас встреча.
«Эта… — Чума задумчиво заглянул в стакан. — Штуковина».
Они мрачно уставились на стойку. Трактирщик давным-давно сбежал. Несколько бутылок еще оставались непочатыми.
— Акация, — догадался наконец Голод. — Вот что это было.
«Неа».
— Алое… Апостроф, — рассеянно предположил Война.
Остальные двое покачали головой. Воцарилось продолжительное молчание.
«А что значит «апокрустический»?» — спросил Чума, пристально вглядываясь в какой-то внутренний мир.
— Астральный, — ответил Война. — По-моему.
«Так это не оно?»
— Не думаю, — угрюмо отозвался Голод.
Снова последовала долгая, неловкая тишина.
— Лучше выпьем еще по стаканчику, — предложил Война, взяв себя в руки.
«Отлична».
Примерно пятьюдесятью милями дальше и несколькими тысячами футов выше Канина наконец-то справилась с украденным скакуном и теперь ехала по воздуху неспешной рысью. На лице ее было написано самое решительно-беспечное выражение, что когда-либо видели на Диске.
— Снег? — вдруг сказала она.
Со стороны Пупа с бесшумным ревом неслись облака. Они были тучными, тяжелыми, и им не следовало бы двигаться так быстро. Снизу за ними следовали вьюги, которые накрывали мир словно одеялом.
Это не было похоже на тот снег, который в ночной темноте с тихим шорохом падает на землю, а утром превращает ее в сверкающую страну чудес, поражающую необычной, бесплотной красотой. Этот снег был из тех, которые намереваются сделать мир как можно более чертовски холодным.
— Поздновато для снега, — заметил Найджел.
Он бросил взгляд вниз и тут же закрыл глаза. Креозот смотрел на снег с восхищенным изумлением.
— Значит, вот он какой, — проговорил сериф. — Я слышал о нем только в сказках. И думал, что он растет из земли. Как грибы.
— В этих облаках что-то не так, — объявила Канина.
— Ты не против, если мы спустимся? — слабым голосом спросил Найджел. — Когда мы двигались, я чувствовал себя лучше.
Канина, не обращая внимания на его слова, скомандовала:
— Попробуй потереть лампу. Я хочу знать, что происходит.
Найджел покопался в мешке и вытащил лампу.
Голос джинна, довольно жестяной и очень далекий, сказал: «Почему бы вам немножко не расслабиться… пытаюсь с вами связаться». За словами последовал какой-то дребезжащий мотивчик — один из тех, которые мог бы наигрывать швейцарский домик-шале, если бы на домике можно было играть. Затем в воздухе обрисовалась дверь, и появился сам джинн. Оглянувшись по сторонам, он посмотрел на спутников.
Оглянувшись по сторонам, он посмотрел на спутников.
— Ого, — хмыкнул джинн.
— Что-то случилось с погодой, — пояснила Канина. — Но что?
— Ты хочешь сказать, что вы этого не знаете? — уточнил джинн.
— Поэтому мы тебя и спрашиваем.
— Ну, мне трудно судить, но это довольно похоже на Абокралипсис.
— На что?
Джинн пожал плечами.
— Боги куда-то подевались. А согласно легенде, это означает, что на нас идут…
— Ледяные Великаны, — полным ужаса шепотом закончил Найджел.
— Говори громче, — буркнул Креозот.
— Ледяные Великаны, — громко и с оттенком раздражения повторил Найджел.
— Понимаете, боги держат их в заточении. Возле Пупа. Но когда наступит конец света, Великаны все-таки вырвутся на свободу и оседлают свои ужасные ледники, чтобы вернуть себе прежнее царство и вытоптать очаги цивилизации, оставив мир лежать обнаженным и замерзшим под жуткими холодными звездами. Даже Время покроется льдом. Видимо, происходит нечто в этом духе.