— Я много лет учился этому, — задумчиво проговорил он. — Огромные возможности, мой мальчик. Они этого еще не осознали, но вот он, конец орденов и уровней. Это была просто, э-э, система распределения. Мы в ней больше не нуждаемся. Где этот парнишка?
— Еще спит… — начал было Лузган.
— Я здесь, — сообщил Койн.
Он стоял у входа в коридор, ведущий к покоям старших волшебников. Рука сжимала октироновый посох, который был в полтора раза выше его самого. На матово-черной поверхности посоха, такой темной, что она казалась щелью, прорезающей мир, сверкали крошечные прожилки желтого огня.
Лузган почувствовал, как золотистые глаза впиваются в него и самые сокровенные мысли прокручиваются сейчас на задней стенке его черепа.
— О, — сказал он голосом, который, по его мнению, был приветливым, как у доброго дядюшки, но на самом деле прозвучал как сдавленный предсмертный хрип. После такого начала продолжение могло быть только еще хуже, и оно не подвело ожиданий. — Я вижу, ты, гм, встал, — констатировал он.
— Мой дорогой мальчик… — вмешался Кардинг.
Койн посмотрел на него долгим, леденящим взглядом.
— Я видел тебя прошлой ночью, — заявил он. — Ты могущественный?
— Более-менее, — ответил Кардинг, припомнив склонность мальчишки использовать волшебников для игры в кегли со смертельным исходом. — Но до тебя мне далеко.
— Меня сделают аркканцлером, как предопределено мне судьбой?
— О, безусловно, — отозвался Кардинг. — Ни малейших сомнений. Можно мне взглянуть на твой посох? Интересный рисунок…
Он протянул пухлую ладонь.
Это было вопиющим нарушением этикета. Ни один волшебник даже подумать не может, чтобы прикоснуться к чужому посоху без специального на то разрешения. Но кое-кто никак не может поверить, что дети — это полноценные люди, и думает, что в общении с ними не обязательно соблюдать обычные правила приличия.
Пальцы Кардинга сомкнулись вокруг черного посоха.
Раздался звук, который Лузган скорее почувствовал, чем услышал, и Кардинг, пролетев через всю галерею, врезался в противоположную стену, как мешок с салом, упавший на мостовую.
— Больше так не делай, — предупредил Койн, повернулся, посмотрел сквозь побледневшего Лузгана и добавил: — Помоги ему подняться.
Раздался звук, который Лузган скорее почувствовал, чем услышал, и Кардинг, пролетев через всю галерею, врезался в противоположную стену, как мешок с салом, упавший на мостовую.
— Больше так не делай, — предупредил Койн, повернулся, посмотрел сквозь побледневшего Лузгана и добавил: — Помоги ему подняться. Надеюсь, он не сильно пострадал.
Казначей торопливо пересек галерею и склонился над тяжело дышащим Кардингом, лицо которого приняло странный оттенок. Лузган хлопал волшебника по щекам, пока тот не открыл глаза.
— Видел, что случилось? — шепнул Кардинг.
— Не уверен. Гм. А что случилось? — прошептал Лузган.
— Он меня укусил.
— В следующий раз, когда прикоснешься к посоху, умрешь, — сухо констатировал Койн. — Понял?
Кардинг осторожно приподнял голову, опасаясь, как бы она не рассыпалась на кусочки.
— Прекрасно понял, — заверил он.
— А теперь я хотел бы осмотреть Университет, — продолжал Койн. — Я очень много о нем слышал…
Кардинг с помощью Лузгана неуверенно поднялся на ноги и, опираясь на его руку, послушно затрусил следом за мальчиком.
— Ни в коем случае не трогай его посох, — пробормотал он.
— Я не забуду, гм, что этого не стоит делать, — твердо пообещал Лузган.
— И что ты почувствовал?
— Тебя когда-нибудь кусала гадюка?
— Нет.
— Тогда ты точно поймешь, что я испытал.
— Гм-м?
— Это было совершенно не похоже на укус гадюки.
Следуя за решительно шагающим Койном, они торопливо спустились по лестнице и вошли через развороченную дверь в Главный зал.
Стремясь произвести хорошее впечатление, Лузган забежал вперед.
— Это Главный зал, — сообщил он. Койн обратил на него взгляд своих золотистых глаз, и казначей почувствовал резкую сухость во рту. — Его так называют, потому что, видишь ли, это зал. И он главный. — Он сглотнул. — Это главный зал, — мямлил он, пытаясь помешать ослепительному, как прожектор, взгляду лишить его остатков способности связно изъясняться. — Огромный главный зал, вот почему его называют…
— Кто эти люди? — спросил Койн, указывая посохом.
Собравшиеся в зале волшебники, которые обернулись, чтобы посмотреть, как он входит, попятились от посоха, словно тот был огнеметом.
Лузган проследил за направлением взгляда чудесника. Койн указывал на портреты и скульптурные изображения аркканцлеров прошлых лет, украшающие стены. При бородах и остроконечных шляпах, с декоративными свитками или таинственными символическими деталями астрологического оборудования в руках они смотрели вниз свирепыми взглядами, порожденными большим самомнением, а может, хроническими запорами.
— С этих стен, — сказал Кардинг, — на тебя взирают две сотни величайших волшебников.
— Они мне не нравятся, — заявил Койн, и посох изрыгнул струю октаринового пламени. Аркканцлеры исчезли.
— И окна здесь слишком маленькие…
— Потолок слишком высокий…
— Все слишком старое…
Волшебники, спасаясь от сверкающего и плюющегося огнем посоха, плашмя упали на пол. Лузган натянул на глаза шляпу и закатился под стол: он чувствовал, как вокруг него плавится сама ткань, составляющая Университет. Трещало дерево, стонали камни.