Затем я накупил целую кучу лезвий, которыми предполагал поделиться с Этьеном, Грегорио и Кити. Еще я купил тюбик пасты «Колгейт» для Франсуазы. Зубную пасту на пляже никто не употреблял: у нас было десять зубных щеток, находившихся в общем пользовании, хотя многие обитатели лагеря каждое утро просто жевали прутик. Франсуаза не имела ничего против общей зубной щетки, но тосковала по зубной пасте, поэтому я знал, что подарок ей понравится.
Следующей моей покупкой стали несколько пакетиков карамели — мне не хотелось, чтобы кто?то остался с пустыми руками, — и, наконец, я купил шорты. Мои уже совсем изорвались, и я считал, что они протянут максимум месяц?два.
Когда я покончил со всеми покупками, делать мне было больше нечего. У меня была еще одна бутылка «Спрайта», с которой я быстро расправился, поэтому я решил убить время, пройдясь по Хатрину. Но пройдя всего несколько сотен метров, я изменил свое намерение. Вокруг теснились только пляжные домики — смотреть было не на что. И я уселся на песок и принялся болтать ногами в воде, представляя удовольствие, с которым будут принимать на пляже мои подарки. В моей голове возникла сцена в духе «Астерикса»: по возвращении путешественники попадают на грандиозный пир. У нас не будет кабаньих туш и галльского вина, но будет много травки и более чем достаточно риса. — Сайгон. — произнес мужской голос, и я очнулся от своей грезы. — Настоящее сумасшествие.
— Похоже на то, — сказал другой голос, женский.
— Мы жили там два месяца. Место напоминает Бангкок лет эдак с десять назад. Может быть, там было даже лучше.
Место напоминает Бангкок лет эдак с десять назад. Может быть, там было даже лучше.
Я оглянулся и увидел четырех человек, загоравших на песке. Это были две девушки?англичанки и два парня?австралийца. Все они разговаривали очень громко, так громко, что, казалось, адресовались больше к прохожим, чем друг к другу.
— Да, но если Сайгон — сумасшедшее место, то Кампучия была чертовски нереальной, — сказал второй австралиец, тощий парень с коротко стриженными волосами, длинными баками и крошечной бородкой. — Мы пробыли там шесть недель. Остались бы и дольше, но уже заканчивались деньги. Нужно было возвращаться в Таиланд, чтобы забрать на почте перевод.
— Там хорошо, — согласился первый парень. — Можно было задержаться там на все шесть месяцев.
— Даже на шесть лет.
Я повернулся обратно к морю. Знакомый обмен мнениями, подумал я про себя, и не стоит в него включаться. Но тут я обнаружил, что не в состоянии от него отключиться. Все объяснялось даже не громкостью разговора — меня заинтриговали слова этого парня о Кампучии. Мне стало интересно, не новое ли это название Камбоджи.
Не раздумывая больше ни секунды, я повернулся к ним.
— Эй! — сказал я. — Любопытно, почему вы называете Камбоджу Кампучией?
Все четверо, как по команде, посмотрели на меня.
— Вы говорите о Камбодже, да? — продолжал я.
Второй австралиец покачал головой, но не потому, что был не согласен со мной, — это был отклик человека, который пытался определить, кто я такой.
— Вы говорите о Камбодже, правда? — переспросил я на тот случай, если он не расслышал меня.
— О Кампучии. Я только что оттуда.
Я поднялся и подошел к ним.
— Но кто называет эту страну Кампучией?
— Камбоджийцы.
— Но не кампучийцы же.
Он нахмурился:
— Что ты сказал?
— Мне просто интересно, откуда вы взяли слово «Кампучия»?
— Приятель, — вмешался первый австралиец, — какая разница, что мы называем Кампучией?
— Дело не в этом. Мне просто стало интересно, потому что раньше я думал, что Кампучия — это название, придуманное красными кхмерами. Наверное, я ошибся. Может быть, это старинное название Камбоджи, но…
Я осекся. Неожиданно до меня дошло, что все четверо смотрят на меня, как на сумасшедшего. Я неуверенно улыбнулся:
— Это не важно… Мне просто стало интересно, вот и все… Кампучия… Звучит как?то странно.
Молчание.
Я чувствовал, как мое лицо покрывается краской. Я знал, что совершил какой?то faux pas, но не догадывался, какой именно. С улыбкой отчаяния на лице я попытался яснее изложить свое мнение, но мое смущение и нервозность окончательно испортили дело.
— Я просто сидел здесь, а вы сказали «Кампучия», а я думал, что это название придумали красные кхмеры, но вы еще упомянули старое название Хошимина… Сайгон. Я не провожу параллелей между Вьетконгом и красными кхмерами. Нет, однако…
— Ну и что?
Это был закономерный вопрос! Секунду?другую я обдумывал его, а затем сказал:
— Да вообще?то ничего, по?моему.
— Так чего ж ты пристаешь к нам, приятель?
Я не знал, что ответить. Я неуклюже пожал плечами и повернул обратно, чтобы забрать свою сумку с покупками, а у меня за спиной, я услышал, кто?то из них забормотал: «Еще один лунатик. Никуда не деться от них». От этого комментария мои уши зарделись, а кончики пальцев стало покалывать. Такого со мной не случалось с раннего детства.
Когда я сел на свое прежнее место, то почувствовал себя скверно. Хорошее настроение моментально улетучилось.
Хорошее настроение моментально улетучилось. Я не мог понять, что уж такого я сказал. Я лишь хотел присоединиться к их разговору — что за преступление? Есть пляж и есть мир — провел я решительную черту. Мой пляж, где можно в любое время присоединиться к чьему?либо разговору, и мир, где подобное запрещалось.
Через несколько минут я поднялся, чтобы двинуться дальше. Я обратил внимание, что голоса стали тише, и с тоской подумал, что разговор идет обо мне. Я пошел и вскоре обнаружил уединенную пальму, под которой и расположился. Мы с Джедом условились встретиться в том же кафе, в котором съели ланч, поэтому у меня в запасе было еще несколько часов. Слишком много часов. Ожидание, похоже, превращалось в тяжкое испытание.