Я добрался до головй Христо, проскользнув вдоль левого края палатки. Потом, как я и думал сделать раньше, я зажал его нос и закрыл ему рот рукой. Он не дернулся и совсем не сопротивлялся. Через несколько минут я убрал руки, досчитал до ста двадцати и выскользнул в прохладу ночи. Дело было сделано. Все оказалось очень просто.
Когда я вернулся на площадку, прищелкивая пальцами в такт своим шагам, я понял причину раздававшихся до этого криков. В центральном круге свечей находились югославки, которые, положив друг другу головы на плечи, под общий шум танцевали медленный танец.
Здесь что?то происходит…
К тому времени как я снова занял свое место, югославки сумели вдохновить на танец еще несколько человек. Сначала пошли танцевать Сэл и Багз, затем — Грязнуля с Эллой, а потом — Джессе с Кэсси.
С моей головой творилось черт знает что, но я смог оценить красоту этого зрелища. Наблюдая за четырьмя парами, которые кружились одна вокруг другой, я вспомнил, как проходила наша жизнь на пляже. Казалось, даже Сэл успокоилась и на время оставила все свои планы и увертки, казалось, в ней не осталось ничего, кроме пылкой страсти к своему любовнику. Она выглядела совершенно другим человеком. Во время танца ее обычная уверенность исчезла. Шаги стали медленными и неуверенными, она обхватила Багза обеими руками, а ее голова покоилась у него на груди.
— Ее прямо не узнать, — сказал мне Грегорио, проследив за моим взглядом. Пока я убивал Христо, он занял мое место, чтобы поболтать с Кити.
— Ты ведь никогда не видел ее такой.
— Нет… не видел.
— А знаешь почему?
— Нет.
— Потому что сегодня мы празднуем Тэт, а Сэл пьет и курит только во время Тэта. В остальные дни года ее ум сохраняет ясность. Мы отрываемся, а она держит свою голову трезвой ради нас всех.
— Она очень заботится о пляже.
— Очень, — эхом отозвался Грегорио. — Конечно. — Он улыбнулся и поднялся на ноги. — Пойду принесу еще кокосового пива. Хотите?
Мы с Кити отказались.
— Значит, я буду пить один?
— Значит, один.
Он неторопливо направился к рыболовным ведрам, в которых еще оставалось кокосовое пиво Жана.
Десять часов. Танец прекратился. Там, где раньше были танцующие, стоял Моше. Одной рукой он высоко держал свечку, а другой — касался своего лица. Не знаю, вызывал ли он интерес у остальных, но у меня точно вызвал.
— Это пламя, — произнес он, когда горящий воск потек на его запястье и дальше, по предплечью, образовав на локте изящный сталактит, — смотрите.
— Смотри?ка, — сказал Этьен, обращаясь к Кэсси. Она тоже созерцала пламя свечей с выражением восхищения и удовольствия на лице. Возле нее сидел Джессе и шептал ей на ухо что?то такое, отчего у нее отвисла челюсть. За ними, прислонившись спиной к одному из бамбуковых шестов, сидел Жан. Он то закрывал пальцами глаза, то отнимал их от глаз, моргая при этом, как котенок.
— Спокойной ночи, Джон?бой, — крикнул один из плотников?австралийцев.
Человек шесть?семь сразу выкрикнули имена. Под навесом раздался взрыв хохота.
— Спокойной ночи, Сэл, — крикнула Элла, перекрывая соревнующиеся друг с другом голоса. — Спокойной ночи, Сэл, спокойной ночи, Сэл, спокойной ночи, Сэл!
Вскоре пожелание Эллы подхватили остальные, негромкое скандирование продолжалось, пока я курил сигарету.
— Спасибо, дети мои, — наконец ответила Сэл, вызвав новый взрыв хохота.
Через несколько минут плотник, крикнувший «Спокойной ночи, Джон?бой», спросил:
— Кого?нибудь еще вставило? — Ему никто не ответил, и он добавил: — Я вижу такое…
— Потчентонг, — как колокол, загудел Жан.
Моше уронил свечу.
— О йес, тут столько всякого….
— Потчентонг.
— Вы что, добавили в потчентонг галлюциногенных грибов?
— Это пламя, — произнес Моше, — оно обожгло меня. — Он принялся сдирать со своей руки полоску воска.
— Моше сбрасывает свою чертову кожу…
— Я сбрасываю кожу?
— Ты сбрасываешь кожу!
— Потчен — fucking — тонг…
Я наклонился к Кити:
— Такое не может произойти от одной марихуаны, — прошептал я ему. — Даже если съесть ее, она так не подействует, правда?
Он смахнул с затылка бусинки пота: — Они все с ума посходили. Быть трезвым еще хуже. Голова дуреет от одного их вида.
— Да, — сказал Этьен. — Мне это совсем не нравится. Когда мы сможем уйти?
Я в пятнадцатый раз за последние пятнадцать минут посмотрел на часы. Я не особенно продумал все, однако предполагал, что лучше покинуть лагерь около двух?трех часов ночи, когда станет немного светлее. Но Этьен был прав. Мне тоже не нравился ход событий. В крайнем случае, можно, наверное, отправиться еще затемно.
— Подождем часок, — сказал я. — Думаю, через час мы сможем двинуться в путь.
…А что именно, не вполне ясно
Но через час у нас ничего не получилось.
…А что именно, не вполне ясно
Но через час у нас ничего не получилось. В десять тридцать все стало еще хуже.
До этого я чувствовал, что держу ситуацию под контролем. Наверное, так оно и было в действительности. Несколько трудностей — пьяная Франсуаза, еще живой Христе — были успешно решены; во время пиршества мы так умело действовали, что никто не заметил, как мы выбрасывали рагу из своих тарелок. За исключением Джеда, у нас больше не было проблем; Тэт постепенно близился к концу. Нам оставалось лишь дождаться подходящего момента, а потом отправиться в путь.