Я повернул выключатель. Проникавшего из коридора света было достаточно, чтобы я по?прежнему видел на потолке вентилятор. Вскоре я заснул.
Раз или два я слышал шаги в коридоре. Мне показалось, что это вернулись французы, а потом снова ушли. Звуки эти не будили меня окончательно, и я опять проваливался в сон. Так продолжалось до тех пор, пока я не услышал мужские шаги. Они были совершенно другими — слишком страшными, чтобы, слыша их, продолжать спокойно спать. В них не чувствовалось ни ритма, ни пружинистости — человек с трудом волочил ноги.
До меня донеслись невнятные обрывки английских ругательств, когда он подошел к своему номеру и начал дергать замок. Затем человек глубоко вздохнул, раздался щелчок замка, и в его комнате зажегся свет. У меня на потолке появилась узорчатая тень от противомоскитной сетки.
Я нахмурился и взглянул на часы. Два часа ночи. В Англии сейчас еще только начинается вечер. Интересно, смогу ли я снова уснуть?
Человек тяжело опустился на кровать, и разделявшая нас стена угрожающе задрожала. Он закашлялся, а затем я услышал шелест бумаги — он сворачивал косяк. Вскоре на свету показался голубой дымок, постепенно перебравшийся через сетку ко мне.
Человек молчал и лишь изредка с шумом выпускал дым изо рта. Я уже почти заснул…
— Бляж, — послышался голос.
Я открыл глаза.
— Чертов бляж. Обоим нам…
Голос прервался, его владелец закашлялся.
— …конец.
Теперь я совсем проснулся и сел на кровати.
— Кораллы… голубая вода… мой бляж. Черт возьми, доконал меня… — продолжал человек.
Он говорил с акцентом, но я спросонок не мог определить, с каким.
— Бляж, — повторил он снова, будто выплюнул слово.
Акцент шотландский. Пляж.
Послышалось какое?то царапанье — по стене. Сначала я подумал, что человек пытается опрокинуть ее, и представил, как буду зажат между рухнувшей стеной и кроватью. Сквозь сетку появился силуэт его головы.
— Эй! — позвал он.
Я не шевелился. Я был уверен, что он не сможет ничего разглядеть в моем номере.
— Эй! Я знаю, что ты подслушиваешь.
— Эй! Я знаю, что ты подслушиваешь. Я знаю, что ты не спишь. — Он поднял палец и попытался проткнуть сетку. Она с треском оторвалась от пластика в месте крепления. Человек просунул руку в образовавшуюся брешь. — Держи.
Темноту прочертил светящийся красный предмет и, в снопе искр, упал на мою постель. Косяк, который он курил. Я схватил его, чтобы не загорелись простыни.
— Ага, — сказал человек и тихо засмеялся. — Наконец?то я тебя расшевелил. Я видел, как ты поднял окурок.
Несколько секунд я просто не владел ситуацией. А что, если бы я спал? Ведь простыни могли загореться. Я бы сгорел заживо. Паника сменилась раздражением, но я справился с ним. Заводиться из?за какого?то случайного в моей жизни человека?! Я по?прежнему видел лишь силуэт его головы, освещенной сзади.
Я поднял окурок повыше и спросил незнакомца:
— Хочешь получить его обратно?
— Ты подслушивал, — сказал он, не обращая внимания на мои слова. — Ты слышал, как я говорил о пляже.
— У тебя громкий голос.
— Скажи, что ты слышал.
— Я ничего не слышал.
— Ничего? — Мгновение он помолчал, а затем его голова просунулась в сетку. — Врешь.
— Нет. Я спал. Ты разбудил меня… когда бросил в меня свой окурок.
— Ты подслушивал, — прошипел он.
— Мне плевать, если ты мне не веришь.
— А я тебе не верю.
— Ну… мне на это наплевать. Послушай, — я встал на кровати в полный рост, так что наши головы оказались на одном уровне, и поднес окурок к проделанной им в сетке дыре, — если он тебе нужен, возьми его. Я хочу только одного — завалиться спать.
Когда я поднял руку, он отпрянул и оказался на свету. Лицо у него было плоское, как у боксера, а нос бесформенный — из?за множества переломов. Его нижняя челюсть была слишком велика по сравнению с верхней половиной черепа, который бы выглядел устрашающе, если бы не тело человека. Челюсть упиралась в шею, настолько тонкую, что казалось невероятным, как на ней держится его голова. Его майка свободно болталась на плечах, как на вешалке.
Я посмотрел мимо него, в его номер. Как я и предполагал, там имелось окно, но он заделал его газетами. А вообще комната была абсолютно голой.
Он просунул руку в дыру и выхватил окурок у меня из пальцев.
— О'кей, — сказал я, решив, что уже в какой?то мере контролирую ситуацию. — А теперь оставь меня в покое, хорошо?
— Нет, — спокойно ответил он.
— Нет?
— Нет.
— Почему? Что тебе… тебе что?то нужно?
— Ага, — ухмыльнулся он. — Вот поэтому?то… — он снова просунул голову в сетку, — я и не оставлю тебя в покое. — Но едва он произнес эти слова, как, по?видимому, передумал. И исчез из поля зрения, скрывшись в углу стены.
Я постоял еще секунду?другую, смущенный, но исполненный желания упрочить свой авторитет, — показать, что именно он спустился обратно первым, а не я. Потом я услышал, как он снова зажигает окурок. Ну все — хватит, решил я и снова лег на кровать.
Даже после того как он минут через двадцать выключил свет, я все никак не мог заснуть. Я был слишком возбужден, в мозгу крутилось слишком много мыслей. Пляжи, бляжи… Я устал и нервничал от, переизбытка адреналина. Будь в моем распоряжении хотя бы час полной тишины, я бы наверняка сумел расслабиться, но вскоре после того, как в номере моего соседа погас свет, вернулись французы и занялись любовью.