Ожесточенно работали пушки последнего оставшегося в порту эсминца, и броневики неуклюже крутились совсем близко, и даже сопливому лейтенанту ясно было, что позицию более не удержать, что пора отступать к кораблю.
И чья-то рожа выдвинулась неизвестно откуда, исполненная гаденького азарта…
Его все же сморила зыбкая утренняя дрема. Броневики моментально растворились в невозвратном прошлом, но рожа осталась — это раненый, сволочь такая, подобрался к Мазуру и осторожненько, кончиками пальцев, пытался расстегнуть кобуру, но, не зная секрета застежки, лопухнулся, заставил чутко вскинуться…
Не особенно и изощряясь, Мазур попросту врезал ему носком высокого ботинка под дых, и тот отлетел, плюхнулся в мусор, на раненый бок, сдавленно взвыл.
— Ах ты ж, сука, — сказал Мазур, выпрямляясь. — Я на тебя для того тратил хорошие лекарства, чтобы ты за казенное оружие хватался?! Как волка ни корми…
Раненый лежал в нелепой позе и инстинктивно прикрывался блудливыми рученьками, резонно ожидая чего-нибудь вроде хорошего пинка.
— Ладно, тварь, живи… — устало усмехнулся Мазур, оглядываясь.
Подумал с печальной иронией, что ситуация как нельзя лучше подходит под старую польскую присказку. Компания была небольшая, но крайне респектабельная: пан директор, пан аптекарь, пьяный золотарь, две курвы и я…
Действительно, собравшееся в дацане общество было, мягко говоря, не обычным: один здоровый адмирал и один подраненный, одна иностранная разведчица, один гробокопатель…
Лаврик лежал в уголке на Мазуровом бушлате, прикрыв глаза, — у него сейчас было не самое веселое состояние, отходил от ударной дозы спецмедикаментов, этакой своеобразной ломки. Утро выдалось прохладное, да и от потери крови в таких случаях бьет нешуточный озноб. Ничего, это не смертельно, пусть даже задета кость, пусть им не по тридцать даже. Через полчасика вколоть ему очередную дозу, повязку сменить…
Мазур перевел взгляд на Гейшу. Долгожданная добыча сидела смирнехонько под оконным проемом, связанная надлежащим образом. Ночью, едва пересекши границу в обратном направлении, Мазур решил не рисковать: у него был на руках раненый, а эта стервочка в любой момент могла рвануть в тайгу, справедливо полагая, что полная неизвестность все же лучше плена, — и как ее потом ловить?!
А посему пришлось поступить незамысловато и жестоко: сунуть ей плюху под вздох, спутать веревкой так, чтобы едва могла шевелить ногами, и подталкивать, когда останавливалась, другой рукой поддерживая Лаврика. Так что возвращение к дацану обернулось той еще прогулочкой. На плече виснет раненый, в левой руке — конец веревки…
Добирались долго. Добрались. Погони не случилось — должно быть, освобожденные своими женщинами от пут обитатели стойбища справедливо рассудили, что не стоит кидаться очертя голову в ночь и полную неизвестность. Спасибо и на том…
Лаврик тихонечко застонал сквозь зубы. Мазур грустно усмехнулся: кроме физической боли старый волчара наверняка испытывал и нешуточные моральные терзания, как любой на его месте. Это и называется качественно лопухнуться: крайне легкомысленно поступил Самарин, не зачистив женскую юрту, а в результате получил, во-первых, совершенно шальную пулю, а во-вторых — от бабы. Что поделать, так оно в жизни и случается, примеры известны, и ничуть не легче оттого, что у тебя немало предшественников. Ладно, хоть живой остался, мог и в затылок огрести — но тем не менее удар по репутации ощутимый…
В старые времена, что ни говори, та самая мощь дракона хоть как-то страховала от наиболее глупых промахов. Выбирайся они на задание в старые времена, наверняка имели бы точную карту со всеми кропотливо помеченными стойбищами, полный список их обитателей с краткими анкетными данными (а при нужде — и компрой), психологические портреты всех, от «патриарха» до совсем молодых бабенок, склонных при нужде браво хвататься за карабин… Размах обеспечения был качественно иной — как и скрупулезность.
.. Размах обеспечения был качественно иной — как и скрупулезность. Ладно, что уж теперь рвать душу… Могло быть и хуже.
Он покосился на Гейшу — девица вроде бы дремала в своем углу. Что интересно, за все время обратного пути к дацану она даже и не пробовала протестовать вслух и, в общем, особенно не барахталась. Была покорной, как овечка. И это-то Мазуру не нравилось более всего. Опытные, профессиональные разведчики так себя ведут в одном-единственном случае: если моментально приняли для себя какое-то решение и все дальнейшее поведение подстраивают под него. Какая там прострация и шок — приличный шпион вообще не должен знать таких слов.
— Кирилл, — послышался слабый голос Лаврика. — Водички дай.
Мазур торопливо подал ему флягу, поинтересовался:
— Как самочувствие?
— Хреново, но не безнадежно, — ответил Лаврик, бодрясь изо всех сил. — Нам помирать не в диковинку…
— Мужики, — проникновенно сказал раненый. — Ну что вы ко мне прицепились?
— Мы?! — поднял брови Мазур. — Да мы, наоборот, благодетели твои, добрые самаритяне, понимаешь ли. Медицинскую помощь тебе оказали, дефицитные лекарства тратили, хотя преспокойно могли бы бритвой по горлу полоснуть — ив колодец… Тебя как зовут-то, чудо в перьях?
Он уже составил себе некоторое представление об этом субъекте — и не особенно для того лестное. В ранениях Мазур разбирался и еще при перевязке определил, что обормота настиг заряд, посланный в спину, когда он драпал в тайгу. И это при том, что у него был при себе «Калашников» с полным магазином. Да уж, не великой храбрости типчик… Ствол был чистый, без нагара. Как он вообще автомат не потерял, драпая?
— Василий, — сказал раненый, поколебавшись.
— Ладно, даже если и врешь, нехай будет Василий, — сказал Мазур, подумав. — Надо же тебя как-то именовать… И ученая степень, поди, есть?
— Кандидат наук, — настороженно признался Василий.
— Исторических, поди?
— Ну.
— Понятно, — сказал Мазур. — И вместо того, чтобы работать на благо официальной науки, воровским образом, стало быть, тырим сокровища?
— Не мы, так…
— Понятно, — повторил Мазур. — Значит, есть и нечто вроде активной жизненной позиции. Дерьмовая, конечно, позиция, но все же с некоторой натяжкой позволяет считать тебя идейным…
— А вы, вообще-то, кто?
Мазур покосился на Лаврика: тот жадно смолил сигарету, бледный и осунувшийся. Поймав взгляд Мазура, опустил веки с самым что ни на есть многозначительным видом. Мазур понял.
— Мы, вообще-то, Васенька, люди узкой специализации, — сказал он, усмехаясь. — Шпионов ловим, проще говоря,
На физиономии Василия, столь же бледной и осунувшейся, как у Самарина, отразилось удивление, показавшееся Мазуру искренним.
— А я-то тут при чем?!
— То есть как это? — поднял брови Мазур с театральным удивлением. — Ты здесь очень даже при чем, в самую плепорцию… — Он, опять-таки после разрешающего кивка Лаврика, полез во внутренний карман, извлек удостоверение личности и продемонстрировал его собеседнику. — Ты не торопись, прочитай глазами как следует, на звание обрати особое внимание…
Василий изучал документ старательно и долго. Что интересно, на его лице изобразилось некоторое облегчение. Либо в нем погибал гениальный актер, либо он и в самом деле никоим образом не причислял себя к шпионам.
— Тьфу ты, — сказал он, лихорадочно блестя глазами.