«Патриарх» подошел к самому краю, распахнул халат, расстегнул штаны и принялся мочиться в яму — долго, основательно, сосредоточенно. Из ямы не донеслось ни единого звука протеста — похоже, пленники к такому обращению успели притерпеться. Получасом ранее Мазур с Лавриком отлично видели, как старуха мимоходом сбросила в яму оставшийся от кухонных хлопот мусор — именно что мимоходом, так равнодушно и привычно, словно унитазом пользовалась. Жизнь здесь, судя по всем наблюдениям, была средневеково простой — и с теми, в ком полагали скотокрадов, обращались незатейливо, не особенно и утруждая себя гуманизмом, а равно и прочими общечеловеческими ценностями. Что ж, была в этом некая суровая справедливость…
— Темнеет, — тихонько сказал Лаврик.
— Ага.
— Пора бы?
— Пожалуй, — сказал Мазур. — Уходить будем к дацану, а? Монголы про него определенно не знают — иначе давно пришли бы туда и добили этого козла…
— Резон. Я полагаю, они, как всякие кочевники, спать с темнотой и ложатся.
— Даже если нет, какая разница?
— И тут резон, — сказал Лаврик. — На мой опыт, отходить нужно шумно. А? Вон та «Антилопа-Гну», скажем… Чего ей зря стоять! Ей вспыхнуть подобает — красивенько, эффектно, прибавляя шуму и переполоху…
— Понял, — сказал Мазур. — Учту.
— Справишься?
— А то…
Жаль, что это происходило с ними не в кино, а наяву. Только в голливудских фильмах машина красиво взрывается после одного-единственного выстрела по бензобаку. В жизни такого эффекта можно добиться лишь при соблюдении двух непременных условий: во-первых, в баке должно быть очень мало бензина и, соответственно, много бензиновых паров, а во-вторых, стрелять следует зажигательной пулей. Иначе и не получится ни черта — необходима если не пуля, то хотя бы приличная искра… Ладно, это мы обеспечим.
Одна из молодух — между прочим, довольно симпатичная, зараза, — проворно семеня, протащила в ханскую юрту дымящийся котел, тут же выскочила. «Патриарх» сделал недвусмысленный жест, бросил пару фраз — ясно было, что бабью ведено ложиться спать и не путаться под ногами. У Мазура — с учетом тех самых патриархальных нравов — стали зарождаться некие догадки.
Ну вот, похоже, так и есть. Молодой с натугой сдвинул в сторону корявую решетку, а «хан», сняв с колышка у юрты черно-белый аркан, подошел к краю, ловко крутанул пару раз в воздухе волосяной петлей и закинул ее в яму. Заглянул вниз, удовлетворенно фыркнул, уперся в землю обеими ногами, потянул с натугой.
Вскоре над ямой показалась женская головка с темными растрепанными волосами, а там и вся девица целиком, прихваченная арканом под мышки. Умеет мужик работать с этой штукой, оценил Мазур. Он сам, впрочем, бросал лассо и почище…
Сняв с пленницы петлю, «хан» взял ее за шиворот — она была в джинсах и мятой темной рубашке, — оттащил на пару шагов в сторону и продемонстрировал молодому так, словно речь шла о новоприобретенной для хозяйства животине. Молодой что-то одобрительно изрек, и оба вновь заржали.
Мазур приник к биноклю. Гейшу он узнал моментально, хотя на снимке она выглядела ухоженной и беспечной, а здесь, вживую, казалась изрядно надломленной. Стояла, опустив руки, судя по отсутствию реакции на действия молодого, бесцеремонно пощупавшего ее, культурно говоря, бюст, уже успела убедиться, что тут с пленными бывает в случае активного протеста. Ей-же-ей, привели в божеский вид, не первый раз, поди, в юрту тягают, руссоисты… Мазур только сейчас заметил, что ноги у нее спутаны кожаным ремнем, позволявшим делать лишь крохотные шажки.
Мазур только сейчас заметил, что ноги у нее спутаны кожаным ремнем, позволявшим делать лишь крохотные шажки. И не ощутил особого сочувствия — шпион должен быть готов ко всевозможным превратностям судьбы, в том числе и к таким вот…
Ее подтолкнули к юрте, и она покорно двинулась в ту сторону. «Хан» что-то рявкнул, и из юрты выбрался один из молодых с карабином, привычно направился к колоде возле коновязи, уселся на нее, поставив пушку меж колен. «Ага, — отметил Мазур. — Часового на ночь выставляют, вполне понятная мера предосторожности в условиях, когда обитатели сопредельных держав то и дело шастают к соседям, чтобы спереть или угнать что-нибудь нужное в хозяйстве. Ну, этого мы разъясним в два счета, это вам не зеленый берет, ишь, как скучает, вряд ли в предыдущие ночи сюда заявлялся какой-нибудь агрессор…»
Второй молодец проворно принялся отвязывать лошадей, расседлывать. Они привычно побрели на равнину, лениво хватая зубами пучки травы.
— Порядок, — сказал Лаврик. — Вечерняя поверка и отбой. Ну что, будем работать? Чего кота за хвост тянуть…
— Пожалуй, — кивнул Мазур, не испытывая ровным счетом никаких эмоций.
Он бесшумно двинулся по склону к близкой равнине. Лаврика уже не было видно. Розовая полоска заката вдали погасла, на том месте осталась лишь бледная синева, а над ней подрагивали первые звезды, крупные, яркие. Как всякий раз почти, происходящее казалось ему сном — он скользил над землей, как грешный дух, невидимый для окружающего мира, держась так, чтобы юрта заслоняла его от часового. Внутри зажгли лампу, слышались негромкие голоса, кто-то зло прикрикнул.
Мазур переместился левее. Там, где на фоне звезд сидел часовой, вдруг возникло мгновенное шевеление, и часовой исчез — совершенно бесшумно, даже слабого стука от падения тела не было. «Ничуть не постарел наш упырь», — отметил Мазур машинально.
И проворно заполз под машину. Лежа на спине, извлек нож, на ощупь нашел бензопровод, тихонько пробил его кончиком клинка. Отодвинулся в сторону, чтобы его не задела резко пахнущая струя бензина, моментально потекшая на сухую землю. Ну вот, теперь и растяжку поставить можно…
Где-то рядом сонно заворочалась собака и тут же притихла — похоже, здешние кабысдохи активно реагировали лишь на внешнюю угрозу, а ко всему, что происходило внутри стойбища, относились наплевательски. Тем лучше…
Мазур на карачках выполз из-под машины, осторожно разматывая тоненький проводочек. Закрепил растяжку должным образом, тихо вдохнул полной грудью, примерился — и, отшвырнув полог, ворвался в юрту.
Внутри было довольно просторно и чисто, стояли какие-то сундуки. Войлочные коврики, лежанки, керосиновая лампа горит в уголке, на чем-то вроде круглого половичка стоит откупоренная бутылка водки, похлебка дымится в мисках — полная идиллия вкупе с релаксацией…
«Хан» сидел возле этого дастархана, а шофер как раз примащивался к Гейше, не утруждая себя особенными изысками а-ля «Кама-с-вечера»: попросту поставил ее на четвереньки, спустил с нее джинсы до колен, извлек собственный агрегат и готовился пустить его в дело.
Тут и адмирал Мазур завернул на огонек, извольте любить и жаловать…
Без преувеличения, его внезапное появление посреди этого уютного и патриархального бардачка произвело, выражаясь штампами, эффект разорвавшейся бомбы. «Хан» так и сидел, разинув рот, зажав бутылку в руке, шофер застыл в нелепой позе со спущенными до щиколоток портками, одна Гейша, расположенная к Мазуру… гм, спиной, изменения в декорациях попросту еще не заметила.
Не теряя времени, он метнулся к шоферу, мимоходом в секунду вырубил его, сверху вниз, ребром ладони припечатал по затылку вскинувшемуся молодому, лежавшему до того в углу с видом заинтересованного зрителя.