— Бабушка твоя — полковник, — сказал Мазур беззлобно. — Я адмирал.
На лице узкоглазого отразилось искреннее непонимание:
— Адмирал — кто?
— Как генерал, только на море, — сказал Мазур. — Понял?
Понял, обормот — поклонился еще ниже, заверил:
— Меня понял, море, Владивостока… — и почти без ошибок запустил затейливую фразу, позволявшую судить, что он и в самом деле общался с господами российскими моряками.
— Это точно, — сказал Мазур. — Кто тут главный?
— Меня староста…
— Совсем отлично, — сказал Мазур. — Знаешь, что такое покойники? Это когда человек был живой, а потом стал дохлый…
— Меня понял…
— Гений, — сказал Мазур чуть ли не растроганно. — Там есть покойник. Взять лопаты и всех закопать. Быстро и качественно. Живо! — рявкнул он, исказившись в лице.
Он тоже не был знатоком восточной философии, но хорошо знал мало изменившиеся за тысячелетия классические восточные порядки: уклад тамошний всегда представлял собой пирамиду, где то и дело вышестоящие орут на нижестоящих, а то и палкой чествуют. И что бы там ни чирикали о правах человека. Восток — дело тонкое…
Судя по виду тщедушного старосты, услышав грозный рык пусть и неведомого, но определенно начальства, тот воспрянул духом, вмиг оказавшись в простой и насквозь понятной системе отношений. Тут же обернулся и, в свою очередь, визгливо заорал на своих нижестоящих, а те проворно вскочили и кинулись к выходу, едва не стоптав от усердия Мазура.
Тут все тоже было в порядке. Мазур направился к лагерю — как раз вовремя, чтобы столкнуться нос к носу с этим сукиным сыном, что сначала лег под Гвоздя, а потом проворно переметнулся к Ковбою. Господин кандидат исторических наук Никольский, толстый, романтически бородатый и ухоженный, выглядел несколько шокированным, но все же довольно бодрым. Он обнаглел настолько, что еще издали громко воскликнул, разведя руками:
— Ну надо же, сюрпризы, эти отморозки…
Мазур с ходу ткнул ему под ложечку прикладом автомата, а потом, не снижая темпа, нанес несколько ударов по организму так, чтобы причинить максимальную боль, но не повредить ничего жизненно важного, приговаривая:
— Это тебе за перестройку, это тебе за Гайдара, это тебе за демократические ценности, а это за то, что не предупредил, сука, хотя я тебе настрого велел…
— Ты что это там делаешь? — раздался за спиной голос Лаврика.
— Интеллигента бью, суку, — сказал Мазур, немного остыв и с сожалением оторвавшись от увлекательного занятия.
— Дело, конечно, хорошее, — сказал Лаврик. — Но нет у нас времени на развлечения. Пойдем пошепчемся?
Они отошли к лесу. Мазур оглянулся. Китайцы уже суетились, как бодрые муравьи: выкрикивая в такт какую-то свою ритмичную приговорку, вереницей волокли покойников куда-то за раскоп, следом поспешали другие, с лопатами, а сбоку бежал староста, весь из себя суетливый и деловой, беспрестанно подбадривая коллектив пронзительными воплями, в которых русскому уху моментально угадывалась знакомая матерщина, хотя речь, конечно, шла о простом созвучии: сунь в чай и вынь сухим…
— Ребятки, в общем, в норме, — сказал Лаврик. — Относительно, конечно. Им еще долго отлеживаться. Ну, все хорошо, что хорошо кончается, слава богу, этот сучий потрох убивать никого не планировал…
Мазур сказал почти беспомощно:
— Слушай, но никто же не мог предвидеть такого оборота событий.
.. Торговать, понимаешь ли, шпионами. Пошлость какая…
— Стареем, — сказал Лаврик. — Не поспеваем за рыночным мышлением. Скажу тебе по секрету, я тоже такого в расчет не брал, мне и в голову не могло прийти… Мы к другим раскладам привыкли, двухцветным, как черно-белое кино… Ладно. Пора что-то решать. Можно, конечно, ждать у моря погоды, но в данном случае это не самый выигрышный вариант… Предлагаю, не теряя времени, выдвигаться к той явке. К заброшенному храму. Мы с тобой поедем, а Катюха останется на хозяйстве. Она справится, девка хваткая. Да и молния два раза в одно место не бьет… Машина есть, видал, какая зверюга? До места — всего-то километров тридцать. Домчим с ветерком. Как тебе идея?
— Я бы сказал, идея весьма неплоха, — медленно сказал Мазур. — Лучшее, что тут можно придумать, — засада в лагере и мобильная группа на маршруте. Вот только…
— Она справится, — твердо сказал Лаврик, глядя ему в глаза. — Ты уж давай без лирики, старый черт…
— Есть, — угрюмо сказал Мазур.
— Ну, тогда живенько! Собери все хозяйство, я жду у машины…
Мазур кинулся в палатку. Быстренько обулся, прихватил бушлат и весь свой арсенал, на выходе нос к носу столкнулся с Катей, тоже уже одетой по всей форме, добротно вооруженной и выглядевшей вполне бодро. Мазур решительно задержал ее:
— Катерина, есть тут одно незавершенное недоразумение… Когда мы лежали связанные и гнусно плененные, ты, сдается мне, все же допускала, что я могу с этим козлом договориться… А? Взгляд у тебя был специфический, подозрения в нем играли на всю катушку…
Девушка довольно стойко выдержала его взгляд, отведя глаза лишь на секунду. Непреклонно прищурилась:
— В конце концов, я тебя почти и не знаю. Мало ли что в жизни случается…
— Молодец, хвалю, — искренне сказал Мазур. — Вообще-то, так и надо, особенно когда в двух шагах лежит связанный живой пример измены в рядах…
На него повеяло прошлым, на миг прохватило насквозь, как ледяным ветром, давным-давно ушедшими в пыльные дебри архивов казусами, о которых большая часть человечества не то что забыла, а и вообще не знала. Море под солнцем, далекие Ахатинские острова и раскаленные пески, кривые улочки города Эль-Бахлака. Редко ли случается такое, что неизвестно, кому и верить? С нами, увы, чаще, чем с восхитительно мирными гражданами, сроду не попадавшими в такие переделки…
— Молодец, Катерина, — повторил Мазур. — Растешь на глазах…
А больше ни на что не было времени, уж тем более на лирику, и Мазур, стараясь за нее не тревожиться, стараясь выбросить из головы тревогу и тоску, поднял руку, щелкнул ее по носу, во весь рот ободряюще улыбнулся — и вывалился из палатки, вооруженный до зубов, готовый простреливать гривенники навскидку с сорока шагов и крушить левой пяткой вековые кедры, переть по чахлому следу, что твоя ищейка…
Хорошо еще, голова была пока что свободна от всяких чисто профессиональных расчетов, и можно было по-стариковски поворчать про себя: воистину, мир перевернулся, чистой воды массаракш, и еще сто раз массаракш, бля, отставные сержанты на полном серьезе собираются торговать американскими разведчицами, а на рутинное, в общем, задание по отлову вышеупомянутой дамы (чертовски банальное мероприятие, чего уж там) отправляется группа, где даже завалящего полковника не имеется, одни адмиралы, числом двое… Точно, мир перевернулся…
Глава четвертая
Могила святого Мики