Значит и вы… не из этих. Чем обязан?
Он не то чтобы был спокоен — более того, лучился самодовольством. Казался человеком, стопроцентно спокойным за свою спину, — словно за плечами у него грозной глыбой высился танк с полным боекомплектом. Или выстроилась шеренга увешанных оружием людей. Все это несколько не совпадало с тем психологическим портретом, что Гена нарисовал получасом ранее, — трусоват, подловат, из тех, кто при малейшей угрозе налаженному благосостоянию, особенно подпольному противозаконному бизнесу, склонен впадать в легкие истерики…
Это было неправильно. Мазур мельком подумал, что уже сталкивался совсем недавно со схожей спокойной уверенностью, неизвестно чем питаемой, — когда говорил с Ларой. Тенденция, однако…
— Чем обязан, судари мои? — невозмутимо спросил профессор.
«Ну да, конечно, — подумал Мазур. — Чтобы охарактеризовать ситуацию должным образом, даже нет нужды прибегать к наработкам, сочиненным психологами в погонах, потому что все гораздо проще: именно так, весело и нагло, выежовывается шпендик, которого рослая шпана выпускает вперед для затравки и провокации. В детстве насмотрелся, как многие.»
— По-моему вы, Николай Вениаминович, на сей раз влипли вполне качественно, — со злорадством сообщил Гена, глядя, как Мазур сует под нос хозяину свое удостоверение. — Хорошенько прочитали, что там написано? Контр-адмирал, чтоб вы знали, генерал-майору соответствует. Скажу вам по секрету: когда к прохвосту вроде вас для следственно-оперативных действий генерал приезжает, дела обернулись совсем хреново. Пятнадцать лет погоны носил, но в жизни не припомню, чтобы колоть жульманов генералы заявлялись. Да и полковник на моей памяти один-единственный раз приезжал самолично. Я вас поздравляю, дела ваши хреновые…
Хозяин начал было улыбаться все с тем же господским превосходством, но Мазур, не теряя времени, шагнул вперед и обеими руками вмазал ему по ушам — так, чтобы и боль была адская, и следов потом не осталось. Завершив композицию безжалостным тычком большого пальца в нужную точку организма, подхватил наладившегося было рухнуть на ковер профессора, закинул его в широкое мягкое кресло и навис над ним, держа перед самым носом фотографию Гейши:
— Узнаешь, подонок толстый? В глаза мне смотри, в глаза! Душу выну, тварь, и яйца оборву, как малину с куста!
— Да при чем тут эта… — плаксиво протянул профессор, еще не доведенный до нужной кондиции, но уже явно засомневавшийся в своей безопасности.
«Ага, — отметил Мазур. — А реплика-то показывает, что наш ученый человек девочку узнал…»
— Не твое собачье дело, кто тут при чем, — напористо продолжал Мазур. — Она в городе?
— Вроде бы… Не знаю… — Ненавидяще уставясь на него снизу вверх, профессор вдруг взвизгнул: — Вы ответите!
— Кирилл Степанович, вы ему еще пару раз по ушам… — предложил Гена, наблюдавший эту сцену с нескрываемой сатисфакцией.
— Нет времени возиться… — отмахнулся Мазур. Взял двумя пальцами профессора за шею пониже подбородка и сделал чуточку больно. — Ну вот что, герр профессор… Мой спутник совершенно прав: когда к субъекту вроде вас заявляется генерал, то дело у него серьезное. И последствий он не особенно боится. Вы меня еще участковым пугните, чего доброго, чтобы я описался…
— Как вы смеете… и при чем тут армия…
— Точности ради, флот, — поправил Мазур спокойно. — Очень даже при чем… Меня совершенно не интересуют те гробокопатели, кого вы не первый год вдумчиво консультируете, за что имеете жирный процент. Черт с ним пока что, с вашим процентом.
.. Знаете, чем плохи такие забавы, профессор? Да тем, что рано или поздно к уголовному народу начинает примазываться совсем другой, гораздо более опасный и серьезный. В данном случае — тот, что на казенном языке именуется длинно: разведслужба иностранного государства… Усекли? Вот именно… Эта милая молодая дама как раз оттуда.
А это уже совсем другая статья уголовного кодекса, совсем другое обращение с подозреваемым. Знаете, чем реакционная военщина в данном случае отличается от милиции в худшую сторону? Милиция при самом скверном для вас раскладе всего-навсего настучит вам по почкам или запихнет в камеру к невоспитанным уркам. А я вас пристукну прямо на месте, если и дальше будете вилять, как пьяный сперматозоид в заднице у гомосека…
Он извлек из-под куртки «Вектор» и звонко лязгнул затвором. «Вектор», внучек «Стечкина», и так-то не был фитюлькой, а с глушителем и вовсе напоминал пресловутый марсианский бластер, производя на неопытных людей неизгладимое впечатление. Конечно, в стволе не было патрона, обоймы вообще не было, она покоилась у Мазура во внутреннем кармане, — но, судя по превратившимся в иллюминаторы глазам профессора, он не заметил эти тонкости. Ему стало очень неуютно — как любому, кому тычут под нижнюю челюсть дулом громадного пистоля…
— Совесть у меня будет чиста, — грозно, задушевно произнес Мазур. — Во-первых, насколько я знаю, пользы для отечественной и мировой науки от вас маловато, вы давненько на другом зациклились. Во-вторых, коли уж вы из разряда насквозь криминальных субъектов, на деликатное обхождение рассчитывать нечего. Ну подумайте сами, кто узнает, что это именно я вас шлепнул? Сердце мне вещует, что Гена не побежит меня сдавать…
— Уж это точно, — недобро подтвердил Гена. — Пусть получит, паскуда, что заслужил…
— Видите? — хмыкнул Мазур. — Судя по той уверенности, с какой вы поначалу держались, вы уже нашли нового хозяина на место прекрасной Лары. Оттого и наглели… Но вот в чем загвоздочка, любезный: ваши новые покровители — далеко, а я-то — ближе некуда. И пристукну вас, честное слово, без всяких колебаний. Я, уж не сочтите за похвальбу, людей начал убивать так давно, что они мне ни разу по ночам не снились… Когда долго этим занимаешься, они никогда не снятся…
И он прижал глушитель покрепче, добавляя профессору самых неприятных ощущений. Присмотрелся, чуть отвел дуло:
— Вы мне что-то хотите сказать?
— Так вы из-за нее…
— Я же сказал, — кивнул Мазур. — Меня нисколечко не интересуют те ваши делишки, что находятся в ведении бывшей рабоче-крестьянской милиции. Мне нужна эта девка. И ничего больше. Она вам что — дочка? Внучка? Или вы настолько увлеклись, что помимо чистого криминала еще и с чужой разведкой завязались?
— Господи, да ничего подобного! — стоном вырвалось у профессора. — Я и думать не мог…
— Вы ее знаете?
— Ну да…
— Судьба сводила?
— Ага…
— Ну вот, видите, — усмехнулся Мазур. — У нас уже завязывается вполне конструктивный разговор… Вы поняли, надеюсь, главные тезисы моей краткой речи? Если вы ее сдадите, можете и дальше предаваться неправедным деяниям. Накроет вас милиция или нет, мне по большому счету безразлично. Я пришел за ней. И только. Либо мы в кратчайшие сроки найдем компромисс, либо… Вы ведь не единственный, кто может меня на нее вывести. Понимаете? Так что быстренько постарайтесь стать мне полезным, настолько полезным, чтобы я захотел…
Он замолчал. Послышалась мелодичная трель звонка, и почти в то же самое время закурлыкала миниатюрная рация в нагрудном кармане летней куртки Мазура.