Большинство людей редко задумываются о существовании подобных общественных групп или семейных кланов и видят лишь лежащие на поверхности отношения между людьми и их наиболее близкие родственные связи. Групповая зависимость или клановая структура общества проявляются на значительно более глубоком уровне, на уровне первых, ведущих, наиболее крупных и влиятельных семейств города, зачастую также образующих между собой еще более крупные союзы или конгломераты, предназначенные отстаивать их интересы и вести непримиримую, тайную или явную, войну против всех, кто может оказаться в стане их противников.
С падением города женщины таких семейств становятся наиболее привлекательной добычей для захватчиков. В этом случае их первой обязанностью как рабынь является прислуживание захватчикам за праздничным столом, где они появляются уже обнаженными и в ошейниках. Позднее они распределяются между высшими чинами офицерского состава или людьми, хорошо проявившими себя при атаке на город, например возглавлявшими удачный штурм ворот города, или первыми взобравшимися на городскую стену, или захватившими члена Городского Совета.
В этом последнем случае, если у члена Совета есть дочь, она передается тому, кто взял его в плен.
Но я — всего лишь торговец, и подобная перспектива мне не светит, подумал я и рассмеялся.
Имея дочь убара в качестве свободной спутницы, супруги, я мог не опасаться, что кто-нибудь вспомнит о том, что я не принадлежу к высшей касте. Наоборот, большинство городов восприняли бы как честь возможность внести мое имя в список членов их высшей касты, касты воинов.
Союз с дочерью Марленуса, достойнейшего из убаров, мог бы дать мне многое, дать именно то, что мне нужно. Я уже обладал значительным богатством и могуществом, но мое политическое влияние не распространялось за пределы Порт-Кара. Да и в Порт-Каре, если уж быть точным, мое влияние определялось лишь правом голоса в Совете капитанов. Я даже не был первым по значимости среди членов Городского Совета; это место занимал Самос.
За последние несколько лет моей жизни в Порт-Каре, с тех пор как я оставил службу у Царствующих Жрецов, мои амбиции значительно выросли. Экономическое могущество и политическое влияние всегда идут рука об руку, и человек может чувствовать себя полноценным, только имея обе эти руки. Мои начинания в торговле принесли мне богатство. Мой союз с Таленой дал бы мне тысячи сторонников и заинтересованных лиц, что при моем богатстве сделало бы меня одним из влиятельнейших людей Гора. Кто знает, каких высот мог бы достичь тогда Боск? Я горько рассмеялся. Как жестоко обманулся я в своих планах и надеждах, приведших меня в северные леса! И что получил я взамен? Я и мои люди попались в руки женщинам-пантерам. Мы подверглись унижениям и издевательствам. На наших головах выбрили широкие полосы, говорившие всем и каждому о том, что мы, мужчины, побывали в плену у женщин-пантер! И неизвестно еще через какие издевательства нам пришлось бы пройти, на каких невольничьих рынках нас выставили бы на продажу, если бы не Марленус из Ара, достойнейший убар.
Он добился победы там, где мы потерпели поражение. Это он, а не Боск пленил Вьерну и ее разбойниц; он, не Боск, выставит их теперь на продажу или поступит так, как ему заблагорассудится.
И мало того, я и мои люди еще были любезно приглашены отдохнуть в его лагере!
Я покачал головой. Что ни говори, Марленус действительно убар, убар из убаров.
А что он сделал с Вьерной, с этой гордой, дерзкой, самоуверенной разбойницей, пылавшей неугасимой ненавистью ко всем мужчинам? Что стало с ней, когда она попала в руки Марленуса? Он просто сломал ее, уничтожил, затеял с ней жесточайшую игру, из которой вышел победителем, а ее превратил в послушную, безропотную рабыню. Теперь он может поступать с ней по своему усмотрению: наказать, убить или продать любому свободному мужчине. Но самое парадоксальное, что Вьерна кажется даже счастливой от того, что открыла в себе женщину, и в этом тоже его заслуга. Причем к открытию своего тела и своей женственности она не пришла насильно. Наоборот, все выглядело так, словно из нее выплеснулось наконец наружу ее природное начало, которое она так долго сдерживала. Марленус помог ей, открыл шлюз, через который безудержным потоком хлынула переполнявшая ее женственность.
Я задал себе тот же вопрос, который не раз задавала Марленусу Вьерна: неужели ему никогда не изменяет удача? Неужели у него не бывает поражений?
Я глубоко вздохнул. Сам я возвращался на «Терсефору» без Талены, без планов и без надежд. Марленус освободит Талену как бывшую гражданку Ара и вернет ее на родину в простом скрывающем уборе. От нее отказались. Она потеряла все, что имела. Теперь она — ничто, тень от человека. У нее осталась только красота, но и на ней стояло рабское клеймо.
Союз с Таленой для любого, имеющего хоть какую-то власть и положение в обществе, стал немыслим.
У нее осталась только красота, но и на ней стояло рабское клеймо.
Союз с Таленой для любого, имеющего хоть какую-то власть и положение в обществе, стал немыслим. Он равноценен добровольному остракизму. Вступление в супружеские отношения с ней, бывшей рабыней, человеком вне кастовой принадлежности, без родственников, без семьи, в социальном и политическом смысле явился бы величайшей, непростительной ошибкой.