Они быстро поднялись на ноги и, не отставая, последовали за мной вдоль берега. За спиной мы слышали голос человека, очевидно звавшего того охранника, которой так неожиданно получил камнем по голове. Товарищ оглушенного мною тиросца, найдя его лежащим на песке, несомненно, подумает, что девушкам каким-то образом удалось подкрасться к бедолаге и вывести его из строя, чтобы совершить побег. Только зачем? Удивительно, что эти рабыни, несомненно доставленные сюда из цивилизованного города, решились на ночь глядя бежать в совершенно незнакомый для них лес! И как они на такое отважились? Далеко у нас за спиной на берегу я заметил свет факела: тиросцы отправились на поиски потерявшегося охранника. Я ускорил шаг. Девушки, стараясь не отставать, едва ли не бежали следом. Собранный ими хворост так и остался лежать на берегу. Пусть тиросцы забирают его себе и подбрасывают в свой сигнальный костер. Им от этого будет мало пользы.
Я посмотрел на солнце: скоро полдень, десятый ан.
Ударом ноги я отломал от лежащего на земле дерева большую ветку и потащил ее к берегу, где бросил на высокую груду собранного нами с Карой и Тиной хвороста.
Я перерезал соединявший рабынь за ошейники кожаный ремень, и они работали с неистощимым энтузиазмом. Не было никакой необходимости пускать в ход украденную у лежащего на берегу охранника плеть. Их задор удивил меня: в конце концов, они ведь всего лишь рабыни!
— Все готово, — сказал я им. Мы осмотрели собранную нашими руками настоящую гору сухого хвороста. Да, потрудились на славу. Мы шли по берегу моря всю ночь и даже часть утра, а затем, не давая себе ни малейшего отдыха, принялись собирать и сносить на выбранную площадку сухие сучья и ветки.
Я снова с удовольствием окинул взглядом гору хвороста.
Все это время мои рабыни работали так, словно речь шла об их жизни и смерти. Я был доволен, что мне не пришлось их подгонять и наказывать: это потребовало бы лишней траты времени.
Ну что ж, теперь самое трудное позади. Мы сложили эту груду хвороста в месте, отстоящем от лагеря тиросцев пасангов на двадцать к югу.
Потрудиться, конечно, для этого пришлось изрядно.
Девушки смотрели на меня радостно и гордо. Но чувствовалось, что они устали.
— Давайте к краю леса, рабыни, — велел я.
Здесь я выбрал самое густое дерево из тех, что возвышались над голым, негостеприимным, усеянным громадными валунами берегом, и указал девушкам на широкую ветку на высоте пяти футов над землей — та отходила от ствола дерева в сторону, противоположную морю.
— Будешь стоять на часах первой, — сказал я Тине. — Как только заметишь парус на горизонте, немедленно дашь мне знать.
— Да, хозяин, — ответила Тина. Я прижал ее спиной к дереву.
— Подними руки, разведи их в стороны.
Она послушно подняла руки на уровень плеч, и я, набросив кожаную петлю ей на одну руку, обошел ствол дерева и завязал второй конец ремня на другой ее руке. После этого набросил еще несколько ремней на грудь и живот девушки и затянул их с противоположной стороны ствола. Теперь она была надежно привязана и смотрела в сторону моря.
— Если уснешь, — пригрозил я, еще раз проверяя узлы на ремнях, — я тебе глотку перережу.
Она подняла на меня понимающий взгляд и едва слышно прошептала:
— Да, хозяин.
Я отрезал несколько кусков вяленого мяса из того, что лежало у меня в сумке, и один за другим положил ей в рот.
— Ешь.
— Спасибо, хозяин, — поблагодарила Тина.
Я дал ей запить мясо водой из фляги, которую тоже отобрал у оставленного на берегу охранника. После этого я повернулся к Каре.
— Меня нет необходимости связывать, — сказала она.
У меня на этот счет имелись свои соображения.
— Ложись на живот, — распорядился я. — Руки за спину, ноги вместе.
Она послушно опустилась на землю.
Я не только связал ей руки и ноги, но накинул петлю на шею и привязал ее к ближайшему дереву. Береженого Бог бережет.
— Открой рот, — сказал я и протянул ей несколько кусков вяленого мяса. После этого также дал запить ей мясо водой. Когда она поела, я ослабил узлы на веревке, удерживающей ее за шею, и позволил ей опуститься на землю. Когда Кара легла, я засыпал ее листьями и снова отрегулировал длину веревки.
Мне припомнилось, как она выглядела в царственных залах Самоса, когда мы с ним сидели за доской, разыгрывая очередную партию, а они с Риммом, тогда еще рабом, внимательно следили за ходом игры. Сколько времени прошло с тех пор! Казалось, вечность!
А Тина? Я посмотрел на нее, привязанную к дереву. Как давно она срезала в Лидиусе висевший у меня на поясе кошелек!
Да, побросала их судьба. Но это, конечно, не важно. Они — всего лишь рабыни.
Я с трудом проглотил кусок вяленого мяса и запил его водой. Я буквально падал с ног от усталости. Подойдя к тому месту, где лежала Кара, я подгреб себе побольше листьев и опустился на землю. Кара уже засыпала, но, думаю, я ее опередил.
Проснулся я всего лишь раз, когда начали сгущаться сумерки, да и то только затем, чтобы сменить на посту Тину и поставить вместо нее Кару. Тина мне нужна свежей и бодрой. Она уснула прежде, чем успела коснуться земли.
С наступлением ночи я был на ногах. Я снял ремни и веревки с Кары и Тины, и обе они принялись растирать затекшие щиколотки и запястья.