— Каких пациентов? — подозрительно спросила я.
— Как это — каких? Вы же наши единственные маги! У кого-то зуб болит, кто-то разродиться не может…
— Разродиться?! — в ужасе спросил полугном. — Как это?
— Вестимо как! Баба ребенка родить не может и мучается.
— Мы не целители, — сказала я, потому что Отто судорожно глотал воздух в попытке выдавить из себя хоть какую-то фразу. — Почему вы не написали в Университет, что у вас целителя нет?
— Ну дык не уберегли мы его, а тут вас присылают… Ну мы и подумали…
— Немедленно напишите, вам кого-нибудь пришлют. Вы поймите — мы не имеем права лечить людей! Тем более принимать роды!
— Не кричи! — возмутился голова.
— Нет, я буду кричать! Если кто-то умрет от моего «искусства», кто будет отвечать? А? Мы — Мастера Артефактов, а не умельцы на все руки!
Отто осторожно обнял меня за плечи, заставляя замолчать.
— Постарайтесь решить вопрос с целителем как можно быстрее, — посоветовал он голове. — Иначе мы напишем в региональное управление, что вы не справляетесь со своими обязанностями.
Голова помрачнел:
— Я к вам со всей душой, а вы…
— Что — мы?.. — опять завелась я, но полугном легонько меня встряхнул, и я проглотила остаток фразы.
— И это… — Голова на всякий случай отошел к двери. — Вы бы не могли сказать Филу, что вы — муж и жена?
— Нет, — отрезала я. — Видите ли, у меня уже есть жених, и он будет сюда приезжать в гости.
— А жених — маг?
— Да.
— Как хорошо! Маги нам во как нужны! Он сюда переехать не хочет?
— И не надейтесь! — злобно сказала я.
— Тогда скажите Филу, что вы брат и сестра, пожалуйста! Так надо! А то слухи пойдут, нехорошо… Как это — двое молодых ребят живут вместе — и не родственники? Нам извращений в городе не надо!
Я зашипела, и голова испуганно порскнул за двери, но не удержался и заглянул в окно:
— А как вам обстановочка вообще и занавесочки в частности? Мы так старались!
Ответом ему послужил звон разбитого стекла — я не удержалась и запустила в толстую физиономию подвернувшимся под руку предметом «обстановочки».
— И окно разбила, и кувшин, — флегматично прокомментировал Отто. — Одни убытки.
Вся моя злость куда-то испарилась. Я села на лавку и вздохнула.
— Ныть будешь? — спросил полугном.
— Не ныть, — оскорбилась я, — а оплакивать свою погубленную в этой дыре молодость!
— Понятно. Так вот, перед тем как начать оплакивать, ты бы не могла выбрать себе комнату? Я бы уже пошел обустраиваться, пока ты тут горюешь.
Мысль мне понравилась, и я проинспектировала спальни.
— А что мы будем с третьей спальней делать, раз уж прием страждущих отпадает?
— Дрова зимой будем хранить, — сказал Отто, подумав. — Чтобы далеко за ними не ходить. Или ты хочешь, чтобы в ней жил Ирга, когда будет в гости приезжать?
Он что, серьезно? Я обернулась посмотреть на выражение лица лучшего друга. Оно было самым невинным, но его выдавало легкое дрожание щек от усилий сдержать улыбку.
— Нет, — буркнула я. — Он будет жить у тебя в комнате, а тут мы будем хранить дрова.
— Тогда я себе забираю ту, в которой кровать шире, — мгновенно сориентировался полугном.
Я согласно кивнула:
— Забирай.
— Странно, что ты такая покладистая.
Я не стала говорить Отто, что из окна его комнаты видны те самые «удобства», а вот из окна моей — дырка в заборе. В крайнем случае, в качестве развлечения можно будет понаблюдать за соседями.
— Да я вообще подарок! Странно, что ты этого не замечал раньше, — упрекнула я лучшего друга.
Отто в ответ виновато развел руками. Подождав, пока полугном занесет вещи в комнаты, я села на лавку и приготовилась рыдать. Как ни странно, что-то плакать перехотелось. На душе, конечно, было довольно мерзко, но не настолько, чтобы прослезиться. Я покрутилась так и эдак, ища удобную позу, в которой меня может настичь грусть. Все было напрасно. Плакать не хотелось. Хотелось есть.
— Отто, — позвала я.
Полугном осторожно выглянул из-за дверей.
— А где потоки слез? Помочь? Куда-то стукнуть для откупорки слезного протока? По руке, ноге, ребрам?
— Да подожди ты! Давай чего-нибудь поесть приготовим. Иди за дровами, во дворе поленница есть.
— Жарко дома будет, если тут печь растопить, — сказал Отто. — Наверное, придется в мастерской, пока тепло, готовить.
Я согласно кивнула, рассматривая на полках посуду. Горожане нас обеспечили неплохо, а в моей сумке хранился небольшой запас круп на первое время.
В двери осторожно постучали. Не успели мы ничего сказать, как в комнату зашла сухонькая старушка и чинно села на лавке.
— Добрый день! — сказал Отто.
— Добрый и вам, панове маги! Я соседка ваша, Нита. Пришла узнать, как вы тут.
— Спасибо, хорошо, — вежливо ответила я, по опыту зная, что ругаться с соседями, особенно если они представлены людьми в возрасте, не только не нужно, а даже вредно. — Я — Ола, а это… гм… мой брат, Отто.
Бабулька пожевала губами, разгладила юбку. Мы молча ждали продолжения.
— А как вам мои занавесочки? — спросила она.
— Хорошие занавесочки, — сказала я.
Дома я такими занавесочками разве что полы бы мыла.
Нита кивнула каким-то своим мыслям.
— Хорошие занавесочки, — сказала я.
Дома я такими занавесочками разве что полы бы мыла.