— Тощая ты совсем стала, — приговаривал он, накладывая мне побольше каши на тарелку. — Взяться не за что.
Действительно, продолжительная болезнь согнала с меня лишние, и не лишние тоже, килограммы. Юбки болтались на бедрах, как на вешалке, а в рубашки можно было завернуться. Усиленное питание в последнюю неделю положения не исправило, я только начала прикрывать бесстыдно торчащие под кожей кости мяском, как нас вызвали на служебное расследование.
— Варсоня, ты меня можешь не пустить властью целителя? — с надеждой спросила я.
Толстяк вздохнул:
— Не могу. Они ведь даже карету прислали, чтобы вы со всеми удобствами доехали. Тем более Игнатий, — это имя Варсоня произнес с явным неудовольствием, — знает, что ты уже в порядке.
— Разве это можно назвать «в порядке»? — скорбно вопросила я, оттирая Отто от зеркала и рассматривая ярко-розовые шрамы на местах укусов зомби, фиолетовые пятна на местах разорванных сосудов и внутренних кровотечений, бугры на местах переломов.
— Для человека, вытащенного с того света, ты очень даже в порядке, — ободрил меня целитель. — Тем более что ты выглядишь намного лучше, чем две недели назад.
Как я выглядела две недели назад, я не знала, поскольку тогда в зеркало смотреть боялась.
Пришлось смириться, погрузить в карету вещи и гигантский запас продуктов, выданный на всякий случай Варсоней, и отправляться в путь.
Ехали мы долго и крайне медленно. Карета постоянно увязала в липкой грязи и колдобинах, в которые превратилась лесная дорога. Отто с кучером, матерясь сквозь зубы, то и дело помогали лошадям вытаскивать карету на более-менее ровный участок дороги.
Отто с кучером, матерясь сквозь зубы, то и дело помогали лошадям вытаскивать карету на более-менее ровный участок дороги. Я же, пользуясь привилегированным положением больной, мрачно сидела внутри и тайком жевала пряники с вареньем. Поэтому к середине дороги мы с Отто были одинаково злы: он потому, что был мокрым, грязным и замерзшим, я потому, что уже успела отсидеть свою отощавшую пятую точку и до тошноты объесться пряниками.
— Иногда я Университет просто ненавижу, — простонал полугном, вваливаясь в карету после очередного барахтанья в грязи. — У меня рука уже болит! Я мало того что получил увечье, выполняя свой долг перед народом, так еще и усугубляю его, выполняя свой никому не нужный долг перед Университетом.
— А ты не вылезай из кареты следующий раз, — посоветовала я. — Застрянем, просидим здесь до вечера, а потом земля подмерзнет, ехать станет легче. Еды у нас хватает, можно и задержаться. А потом дорога будет лучше.
— Нас ждут к завтрашнему утру, — возразил Отто. — Нельзя задерживаться.
Я беспечно махнула рукой. По моему мнению, управление регионом нам должно было по самые уши только за то, что мы спасли от уничтожения целый город. И надрываться ради того, чтобы очередной раз рассказать о происшедшем чиновнику со скучным лицом, я не видела смысла.
Когда мы в сотый раз застряли, полугном удачно сымитировал глубокий сон человека с кристально честной совестью. Кучер укоризненно посмотрел на меня, пробормотал сквозь зубы что-то про баб, которые все портят, и ушел спать на козлы.
Мой план был гениален, кроме одного маленького пунктика, который я не учла.
Под вечер внезапно ударил мороз, и увязшая в грязи карета намертво примерзла к дороге.
— Сколько раз я себе говорил тебя не слушать? — простонал полугном после того, как мы втроем тщетно попытались вызволить карету.
— Не знаю, — ответила я мрачно. У меня болело все тело, но улизнуть от обязанности нахлестывать лошадей, пока мужчины толкали карету, я не смогла. Мерзнуть ночью в лесу, в котором водятся непонятные зюки, мне не хотелось.
— Вы же маги! — обличительно сказал кучер. — Сделайте что-нибудь!
Мы виновато переглянулись. Можно было бы что-то сделать, если бы у нас при себе был хоть один учебник или конспект. Атак ни я, ни Отто не могли вспомнить подходящего заклинания.
— Я боюсь ночного леса, — сказал кучер.
— Вы же ездите по ночам, — возмутилась я, стряхивая с себя его руки.
— Так то — ездить, а то — стоять, — возразил кучер, но к Отто обниматься в поисках поддержки почему-то не полез.
В глубине леса что-то зашуршало, раздался далекий вой. Кучер по-бабьи взвизгнул и полез прятаться в карету. Щелкнул, закрываясь, замок на двери.
— Ты не боишься? — спросил меня Отто, нервно хватаясь за бороду.
— Нет, — солгала я, прикидывая, удобно ли будет приехать в Университет в казенной карете со сломанной дверью. Или прятаться все равно не стоит, зюку это не остановит?
— Ну и правильно, — быстро согласился друг. — Чего тут бояться? Чего мы в темном лесу не видели, да?
Я пару раз щелкнула пальцами, и дрожащие огоньки осветили кусочек дороги и темные голые деревья.
— Что там трещит? — нервно сглотнув, спросил Отто.
— Я ничего не слышу, — сказала я, прижимаясь спиной к карете. — Секира у тебя?
— Ритуальная, — признался полугном.
— В багаже.
Я тяжело вздохнула. Если секира ритуальная, то уговаривать лучшего друга использовать ее для защиты против лесных жителей не имеет смысла. Не согласится все равно.